Когда он говорил Ольге Аристарховне, что получил работу мечты, та понимающе улыбалась…
Все это, от визита братков до решения, только что озвученного директрисой, в несколько мгновений волнами прокатилось по памяти Марьяны. Она все понимала. За себя она не переживала. Но Ваня… Её Ванечка! Бросить его в самое пекло этого дурдома, заставить обслуживать этих пафосных, вечно чем-то недовольных, постоянно готовых к агрессии, заносчивых нуворишей? Ему, который в сто раз умнее, благороднее, лучше, нужно будет… И тут Марьяна приняла решение. «Оргвопросов», форс-мажоров, рекламаций, планируемых и незапланированных задниц у Вани не будет. Он просто летит в путешествие на чемпионат. Подняв глаза на Ольгу Аристарховну, Марьяна с искренней теплотой сказала:
– Хорошо. Спасибо, что за ваш счет. Мы с Ваней будем очень благодарны.
Здесь, уже по традиции, в дверь просунулась блондинистая голова Ленки и, делая глаза и одновременно давясь от смеха, выдала:
– Я извиняюсь, Ольстраховна (директриса уже привыкла к этим сокращениям)! Марьяш, там к тебе опять твой Дояркин припёрся!
О лошарности британских ученых
Визиты Геннадия Роальдовича к Марьяне, действительно, носили регулярный характер и были иррациональны даже с учетом теории психических девиаций британских ученых. Обычный (то есть каждый) сумасшедший турист испытывает паранойю по многим пунктам: а) забронирован ли его тур; б) перечислены ли деньги туроператору; в) а какой самолет будет; г) а почему «Боинг», мы больше любим «Эйрбас», давайте менять; д) а европейского ли уровня этот отель; е) как не европейского? как это в Турции отели лучше, чем в Европе? ж) так забронирован ли тур; з) деньги туроператору перечислили, а дайте номер заявки… и так далее по бесконечному кругу. Гену же эти вопросы не интересовали вовсе.
Он приходил, искал цыганскими глазами Марьяну, та уволакивала его в укромный угол, чтобы не разглашать и без того вылезшую наружу информацию, и начинался очередной раунд переговоров, бессмысленный и беспощадный. Гена, немного привыкнув к Марьяне, которую поначалу, как и Ярик, принимал за экзотическую говорящую птицу, расслабился и пытался общаться на разные темы. Однако, каждый раз, начиная фразу с целью рассказать, какой дом он начал строить у себя в поместье или как крутил в юном возрасте хвосты быкам и коровам, в конце ее он приходил к вопросительной знаку, который, если отбросить возраставшую инвективную лексику, выглядел как: «А губер точно летит?»
Марьяна отвечала терпеливо и коротко. «Места забронированы». «Пока ничего не изменилось». «Каких-либо указаний не поступало». «Я уже говорила». «Может, Вы уже пойдете?». «Вы спрашиваете меня об этом в третий раз, и я Вам так и не ответила. Зачем же Вы спрашиваете снова?». Гена нехотя уходил, на следующий день, максимум через два, все повторялось. Если сначала Марьяна ждала дня «Х» со страхом, то из-за Дояркина ей овладело нетерпение.
День, точнее ночь «Х», настала. Вылет был назначен на три ночи. С полуночи народ начал подтягиваться к зданию аэропорта. Оценивая психоэмоциональное состояние прибывающих, Ваня развлекал Марьяну: