— Вот так? — спрашивает Лейкин, но она снова неправильно держит кий.
— Нет. — Я наклоняюсь над ней и беру ее за руку. — Вот так.
— А потом я просто нажимаю на нее?
Моя рука скользит вниз по ее руке, пока не ложится на бок. — Сначала целься. Затем ударь по нему.
Она выглядит так, будто собирается выстрелить, но перед этим оглядывается на меня. — А как насчет того единственного шара? Он мешает.
Это не так, но я могу понять, почему она так думает под этим углом. — Ты его обойдешь. Тебе просто нужно ударить по боковой стороне шара, а не по середине.
Я слегка перемещаю кий, но для этого мне нужно подойти немного ближе, чтобы я мог точно видеть, куда она целится. И вот тогда ее задница прижимается ко мне.
Это ловкий ход, я не собираюсь лгать. Если бы я был пьян или не провел последние полторы недели, коря себя за то, что произошло, это могло бы сработать. Но этого не произойдет. Во всяком случае, не сегодня вечером.
Хриплый смех срывается с моих губ, когда я опускаю голову ей на плечо. — Я играю тебе на руку, не так ли?
— Немного. Да, — с гордостью отвечает она.
Она наносит удар, но он проходит мимо, не только не попадая по ее шару, но и идеально выравнивая мой удар. Я не двигаюсь, пока она разворачивается, но, возможно, мне следовало бы это сделать, потому что она так близко, что я чувствую тепло ее дыхания на своем лице.
— Ты так просто не сдаешься, не так ли? — спрашиваю я.
— На самом деле меня воспитывали не совсем так.
Она прямо здесь. Поцеловать ее могло быть так чертовски легко. Все, что для этого потребуется, — это сдвинуться на пару дюймов. Это было бы так просто.
— А что, если ты добьешься своего? Что тогда?
Ее пальцы пробегают по моей шее сзади и зарываются в волосы, нежно массируя. — Поцелуй меня и узнаешь.
Я ухмыляюсь, облизывая губы, когда смотрю на нее сверху вниз. И когда я начинаю приближаться, ее глаза закрываются.
Только для того, чтобы открыть, когда она услышит отчетливый звук попадания восьмого шара в боковую лузу.
— Я победил.
Я отступаю назад, увеличивая столь необходимую дистанцию между нами, в то время как Лейкин раздраженно фыркает. Она кладет бильярдный кий на место и проводит пальцами по волосам.
— Хорошо, — говорит она. — Достаточно справедливо. Чего ты хочешь?
Бросив кий на стол, я подхожу к ней, не сводя с нее глаз. Мои руки опускаются по обе стороны от нее, и, хотя часть меня думала, что она уклонится, она высоко держит голову и выдерживает мой пристальный взгляд.
— Я хочу…
Я придвигаюсь ближе, играя с ней так же, как она только что играла со мной. И когда у нее перехватывает дыхание, я понимаю, что преуспел.
— … чтобы ты шла домой.
Весь воздух покидает ее легкие, когда я целую ее в лоб и заставляю себя отстраниться.
Я могу сказать, что она не удивлена моим ответом. Явно разочарована, да, но не удивлена. Она медленно кивает и начинает обходить стол, но как раз в тот момент, когда я думаю, что она собирается уйти, она хватает со стола бильярдный кий. Как будто я просто играл с кем-то совершенно другим, она выстраивается в линию и нацеливает мяч, как гребаный профессионал, прежде чем нанести свой удар — забивает три мяча сразу.
Встав, она кладет кий, мило улыбается и подмигивает мне. И когда она выходит за дверь, все, что я могу сделать, это смотреть на нее с изумлением и недоверием.
Отлично сыграно, Рочестер.
Нет ничего более скучного, чем магазин серфинга в день, когда спасатели считают воду слишком небезопасной, чтобы заходить в нее. Конечно, время от времени попадаются любители острых ощущений, которые хотят нарушить правила, но по большей части — это мертвая зона. Надвигающийся на море шторм порождает неспокойные волны и опасное течение, которое угрожает затянуть вас на дно и выплюнуть.
Честно говоря, было бы лучше, если бы мы просто закрылись.
Но босс хочет, чтобы мы оставались открытыми. Он убежден, что все люди, которые придут на пляж и узнают, что не могут сегодня плавать, вместо этого придут за покупками. Я считаю, что он должен провести здесь такой день, как сегодня, чтобы увидеть, насколько он на самом деле неправ.
Я смотрю на свой телефон, играя в какую-то дурацкую игру, в которую меня втянула Девин, когда приходит сообщение от Кэма.
Кэм: Привет, ублюдок. Ты придешь завтра на костер?
Мой первый порыв — сказать ему «нет». Придумать оправдание или заявить, что я плохо себя чувствую. Что-нибудь, чтобы я больше не видел Лейкин. Каждый раз, когда я нахожусь рядом с ней, мне становится все труднее контролировать себя. Это прискорбно и идет вразрез со всем, чем я являюсь, но так оно и есть.
Черт возьми, прошлой ночью мне даже приснилось, как я трахаю ее на бильярдном столе.
Я должен держаться от нее подальше, но в то же время я знаю, что не смогу делать это вечно. Настанет время, когда мне нужно будет смириться с этим, контролировать свой член и проводить время рядом с ней. Я не могу вечно избегать своих друзей.
И кто знает, может быть, увидеть ее в групповой обстановке будет легче. Менее… соблазнительно. В конце концов, я же не собираюсь сажать ее к себе на колени и трахать, как собаку во время течки, когда Кэм сидит рядом.
Не то чтобы я сделал бы это, даже если бы его там не было, но в последнее время я начинаю понимать, что у меня нет права голоса в том, что я делаю, когда она рядом.
Нет никаких гарантий, и там, где она замешана, все сопряжено с риском.
Но к черту все это. Если бы она действительно играла вчера в бильярд вместо того, чтобы играть со мной, она бы выиграла пари, и я был бы вынужден пойти в любом случае. Я могу это сделать.
Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я набираю ответ и нажимаю «Отправить».
Да, я буду там. Дай мне знать, какое пиво ты хочешь, чтобы я купил после работы.
Его ответ приходит раньше, чем я успеваю положить трубку.
То, в котором высокий процент алкоголя.
Это Егермейстер.
Нет! Буквально все, что угодно, только не это.
И водка. Вероятно, этого тоже следует избегать. 🤢🤮
Да, он прав.
9
В большинстве случаев я люблю свою работу. Наблюдать за тем, как дети с таким энтузиазмом учатся чему-то новому, и видеть, как они совершенствуются, — это так приятно. Но бывают дни, подобные сегодняшнему. Дни, когда кажется, что у всех плохое настроение. Он полон выходок и вспышек гнева, и позвольте мне сказать вам — нелегко поднять кричащего, бьющегося ребенка со льда.
Все, что я знаю, это то, что я готова забрать свою машину у механика, а затем пойти домой, чтобы принять душ, который может быть достаточно горячим, а может и не быть, чтобы обжечь меня. Возможно, это бессмысленно, поскольку сегодня вечером мои волосы будут пахнуть дымом после костра, но мне все равно. Я все равно собираюсь это сделать.
Уходя, я пишу Мали сообщение, рассказывая о прошедшем дне и о том, как мать одного ребенка спросила, может ли она оставить своих четверых детей, включая шестимесячного малыша, на катке, пока она пойдет делать маникюр. Мои большие пальцы танцуют по экрану, когда я печатаю то, что она сочтет романом, но все это останавливается, когда я натыкаюсь на что-то твердое.
Запах его одеколона ощущается раньше всего остального, и его руки согревают мою кожу, когда он хватает меня за талию, чтобы поддержать. На мгновение закрыв глаза, я притворяюсь, что мне нужна секунда, чтобы собраться с мыслями, но на самом деле мне просто нравится быть так близко.
— Ты в порядке? — спрашивает он, наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня.
Я заставляю себя сосредоточиться. Видит бог, я выгляжу достаточно отчаявшейся, когда дело касается его. Мали всегда говорила, что я должна играть в неприступную игру, но, очевидно, у меня на уме свои собственные планы.
— Да, — отвечаю я. — Да, я в порядке.