Уставившись на нее на секунду, она склоняет голову набок и начинает смеяться. — Это… это сделал ты?
— Знаешь что, может быть, Мали следовало забрать тебя с собой, — говорю я, только наполовину шутя, потому что мне бы очень хотелось избежать этой ситуации.
Она на секунду прищуривает глаза, но явно не собирается оставлять эту тему без внимания. — Почему ты выбросил тарелку, Эйч?
Я смотрю на потолок, затем на стену, затем на пол — куда угодно, только не на нее. — Потому что я не хотел, чтобы она была в раковине.
— А ты не думал, что можно просто помыть ее?
Черт возьми, блядь. — Я не знаю как, ясно?
У нее отвисает челюсть, и я могу сказать по выражению ее лица, что ей это нравится. — Тебе двадцать! Как ты можешь не знать, как мыть посуду?
— Потому что я всегда покупал еду на вынос или заказывал пиццу, — объясняю я. — И если мне нужна была тарелка, я просто оставлял ее в раковине, а потом моя мама или Девин ее мыли.
Она прикусывает губу, пытаясь удержаться от слишком широкой улыбки. — Ты очарователен.
Мои глаза закатываются. — Да, да. Мы можем оставить это сейчас?
— Нет. — Достав тарелку и вилку из мусорного ведра, она кладет их обратно в раковину и подходит ко мне. — Давай. Я собираюсь научить тебя.
— Что? Нет. Мы не—
Она хватает меня за руку и тянет к раковине. — Мы сделаем это.
Я фыркаю и встаю перед тарелкой, которую больше всего на свете хотел бы расколоть на кусочки. Мне следовало просто разбить ее, прежде чем выбрасывать. Можно было бы избежать всего этого. Но нет.
— Хорошо, возьми губку, — говорит она, и я хватаю ее правой рукой. — Теперь нанеси на нее средство для мытья посуды, но не слишком много.
— Как мне узнать, не слишком ли это много?
— Ты узнаешь.
Переворачивая бутылочку вверх дном, я сжимаю ее, и она вытекает, покрывая губку синей жидкостью. Глаза Лейкин расширяются, затем она смеется и забирает у меня бутылку.
— Хорошо, — говорит она. — Может быть, ты не узнаешь.
Я бросаю губку в раковину и собираюсь уйти, но она останавливает меня.
— Мне жаль, прости меня. — Ее смех все еще не стихает. — Хорошо, включи воду и подставь под нее тарелку.
— Это глупо, — ворчу я.
Она целует меня в плечо. — Нет, то, что ты не знаешь, как мыть тарелку, — это глупо. Это необходимо знать.
Я делаю, как она говорит, и жду от нее следующих инструкций.
— Теперь потри ее губкой. — Когда я провожу губкой по тарелке, кажется, ничего особенного не происходит. — Нет, тебе нужно надавить.
— Я собираюсь разбить ее, — говорю я ей.
Она качает головой. — Это не так. Представь, что это клитор.
Я прекращаю то, что делаю, когда из меня вырывается смех. — Что мне с тобой делать?
— Со мной? — удивленно спрашивает она. — Это ты не знаешь, как мыть посуду. Могу только представить, чего еще ты не знаешь.
Глядя на нее, я ухмыляюсь. — Я потратил много времени на освоение других навыков. И если бы ты не заставляла меня делать это, ты бы прямо сейчас наслаждалась этими навыками.
Она облизывает губы, глядя на меня, но затем снова отворачивается к раковине. — Хорошая попытка. Давай, пора ополаскиваться.
Моя челюсть сжимается, когда я подставляю тарелку под струю воды и наблюдаю, как все мыло смывается, не оставляя ничего, кроме чистой поверхности. Лейкин гордо улыбается и забирает ее у меня, чтобы положить в сушилку.
— Видишь? Это было не так уж и сложно. — Она берет вилку и протягивает ее мне. — Теперь это.
Я бормочу несколько отборных слов себе под нос, проделывая те же действия с вилкой, и передаю ее ей, как только закончу.
— Слава богу, что все закончилось, — говорю я, но она морщит нос.
— Теперь раковина.
— Раковина? Какого хрена мне нужно мыть раковину?
— Потому что. — Она указывает на кусочки еды внутри. — Ты же не хочешь, чтобы все это осталось здесь. Это затвердеет и станет отвратительным.
Черт.
Вы знаете, когда я пригласил ее к себе, это даже не входило в список того, что, как я думал, мы будем делать. И если бы я хоть немного представлял, что это превратится в урок по домашнему хозяйству, я бы с самого начала ел над раковиной, а не пользовался чертовой тарелкой.
Я заканчиваю драить раковину и ополаскиваю ее, когда мне в голову приходит идея. Выключив воду, я поворачиваюсь к ней, и она улыбается мне в ответ.
— Ты сделал это, — говорит она. — Я так горжусь тобой.
— Спасибо, что научила меня.
Ее глаза прикованы к моим, так что она даже не видит, как это происходит, но она чувствует это в тот момент, когда мои руки касаются ее щек, покрывая их пеной, когда я наклоняюсь и крепко целую ее. И когда я отстраняюсь, она крепко сжимает губы и выдыхает.
— Ты не просто так это сделал.
— Да, — признаю я, делая шаг назад.
Я буквально вижу, как эта идея приходит ей в голову, когда она на секунду отводит взгляд и поднимает брови. Ее руки опускаются, и она стягивает через голову футболку, вытирая ею мыльные пузыри с лица. Но именно кружевной лифчик, в котором она осталась, заставляет меня изо всех сил пытаться вспомнить, как дышать.
— Вот это уже просто жестоко, — рычу я, позволяя своему взгляду скользить по ней.
— Правда? — поддразнивает она. — Ты собираешься что-то с этим делать?
— Ты чертовски права, я собираюсь.
Через несколько секунд я поднимаю ее и сажаю на стойку, устраиваясь у нее между ног. Я начинаю целовать ее шею, в то время как мои руки скользят вверх по ее спине, пока не добираются до застежки лифчика. Хриплые стоны срываются с ее губ, когда я покусываю и посасываю ее кожу, стараясь не оставить следов, хотя это так соблазнительно.
Ее лифчик расстегивается, и я стягиваю его с ее рук, позволяя ему упасть на пол рядом с ее футболкой. Ее сиськи идеальны, и я немедленно накрываю одну из них рукой, а другую беру в рот. Лейкин откидывается назад, чтобы дать мне больше простора. Ее голова прислоняется к шкафу, когда она запускает пальцы в мои волосы.
— Боже, у тебя это так хорошо получается, — выдыхает она.
Я слегка прикусываю, и она вздрагивает, показывая мне, насколько она чувствительна. И ее реакция даже лучше, чем я надеялся. Отпуская ее с хлопком, я ухмыляюсь.
— О, это будет весело.
Поднимая ее, она визжит, но я проглатываю это, накрывая ее рот своим. Я иду по коридору в свою комнату, и она крепко прижимается ко мне, облизывая мой рот, когда целует меня. Как только я кладу ее на свою кровать, я встаю, чтобы восхититься тем, как чертовски идеально она выглядит — такая возбужденная и нуждающаяся во мне.
— Ты потрясающая, — бормочу я.
Комплимент застает ее врасплох, но прежде чем она успевает вдуматься в него, я наклоняюсь и слегка провожу кончиком языка от ее пупка вверх к центру груди, а затем к шее. Она извивается, выгибая бедра в поисках трения, которого я ей пока не даю.
Мы прижимаемся друг к другу, хватаемся руками везде, где только возможно, чтобы притянуть друг друга ближе. Но когда она начинает расстегивать мои джинсы, я останавливаю ее.
Ее брови хмурятся. — Разве ты этого не хочешь?
Что? — Это глупости. Конечно, я хочу, — говорю я ей. — Та ночь была потрясающей, но я лишил тебя девственности на переднем сиденье своего грузовика. Я не лгал, когда сказал, что ты заслуживаешь лучшего, чем это дерьмо.
— Ну, теперь мы в постели. Так почему ты не трахаешь меня прямо сейчас?
Боже, она просто мечта. Все мои сексуальные фантазии собрались вместе и воплотились в ней, просто чтобы испытать меня на прочность.
— Я собираюсь, но на этот раз спешить некуда. — Я снова соединяю наши губы. — Я собираюсь наслаждаться каждым твоим гребаным дюймом, и если ты не уйдешь отсюда, не ощущая меня при каждом движении, я не выполнил свою чертову работу.
Схватив ее за бедра, я переворачиваю ее так, чтобы она оказалась на мне сверху, затем скольжу руками вниз к ее заднице. Я притягиваю ее к себе и выгибаюсь навстречу. Это именно то трение, которого она жаждала, и она хнычет мне в рот.