Кэм кивает в знак согласия, ставя банку на журнальный столик. — Так и есть. Он даже пытался спросить меня о вступлении в хоккейную команду, но я сказал ему, что у нас нет свободных мест.
Черт, у него действительно есть желание умереть. К счастью, Кэм недолюбливает его почти так же, как и я. И без нашего одобрения он никогда не увидит раздевалку, не говоря уже о том, чтобы надеть форму.
— Что это с богатыми детьми, которые думают, что они во всем разбираются? Он хоть умеет кататься на коньках?
— Кто знает, — говорит он и пожимает плечами. — Я не стал спрашивать.
То, что он все время крутится вокруг Лейкин, действует мне на нервы. Я только и делаю, что скучаю по ней, постоянно думаю о ней и мечтаю, чтобы она была со мной, а он греется в разрушениях, которые он устроил. Если я не уберусь отсюда, то окажусь в тюрьме.
Моя фотография на первой полосе, а заголовок гласит: «Человек арестован за госпитализацию сына сенатора».
СМИ раздули бы из этого что-то политическое. Мой тренер по хоккею прочитает мне лекцию о моих проблемах с гневом. А Монти уговорит Лейкин навестить его в больнице, разыграв карту жертвы, прежде чем они вместе уедут в закат.
Будет лучше, если я просто уйду.
Попрощавшись с Кэмом, я выхожу через парадную дверь, и тут же взгляд Мали останавливается на мне. Лейкин, должно быть, заметила, что она смотрит мимо нее, потому что она поворачивается и ее взгляд встречается с моим. Я направляюсь к своему грузовику, а у нее перехватывает дыхание.
Она выглядит хорошо. Намного лучше, чем я себя чувствую. И я понимаю, что видеть ее, когда я не могу заключить ее в свои объятия, — все равно что наклеивать пластырь на пулевое ранение. Только идиот мог подумать, что это хорошая идея.
Через секунду плечи Лейкин опускаются, и она заставляет себя отвести взгляд. Я сжимаю челюсть, наблюдая, как Монти кладет руку на ее плечо, проводит большим пальцем по коже и тихо спрашивает, все ли с ней в порядке. Как будто не он виноват в этом.
Если бы он не шантажировал меня, мы бы все еще были вместе.
Мы были бы счастливы.
Гребаный кусок дерьма.
Запрыгнув в свой грузовик, я крепко сжимаю руль, прежде чем сорваться с места. Шины визжат по асфальту, когда я отъезжаю, и Кэм наверняка это замечает, но сейчас мне просто наплевать.
Если я не уберусь отсюда, то задавлю его на хрен.
Я подъехал к месту, которое вполне может стать местом моих похорон. Всю ночь у меня в голове стоял образ Монти, держащего руку на Лейкин. Каждый раз, когда я закрывал глаза, он возникал передо мной, дразня меня тем, что он может проводить с ней время, а я нет. Он видит, как загораются ее глаза, когда она смеется, и слушает, как она рассказывает обо всех детях на уроке катания.
Он получает все те ее части, которые еще недавно были моими, но мне нужно знать, как далеко он зашел. И только один человек может дать мне ответ.
Я открываю дверь небольшого бутика Wrapped in Lace в центре города. Честно говоря, я никогда не была здесь, но не успеваю оглянуться, как слышу голос человека, которого ищу.
И не похоже, чтобы она была счастлива.
— О, черт возьми, нет, — рычит Мали.
Повернув голову в ее сторону, я могу с уверенностью сказать, что, судя по выражению ее лица, я сейчас далеко не самый любимый ее человек.
— Тебе нужно уйти, — требует она, подходя ближе.
Я поднимаю руки в защиту. — Я просто хочу поговорить.
— О чем? — Она поднимает на меня бровь. — О том, какой ты мудак? О том, как ты разбил сердце моей лучшей подруге? О том, что ты играешь в игры, не считаясь с чувствами других людей?
Ого. — Все перечисленное?
Она скрещивает руки на груди. — Нет. Я не буду обсуждать с тобой Лейкин.
— Это прекрасно, — говорю я ей, ожидая такого ответа. — Я хочу поговорить о Монти. Что с ним происходит в последнее время? Он с кем-нибудь встречается?
На ее лице появляется ухмылка. — Вряд ли он в твоем вкусе.
— Мали.
Она покачала головой. — Ты не имеешь права ревновать, когда ты тот, кто положил всему конец. Это несправедливо по отношению к ней.
Впервые я позволил себе проявить немного уязвимости. — Ты знаешь, что я не был бы здесь, если бы не был в отчаянии.
Ее взгляд буравит меня, словно пытаясь заглянуть в мою душу. Он напряженный и непоколебимый, пока, наконец, она не вздыхает.
— Хорошо. У тебя будет три вопроса.
Слава Богу. — С ней все в порядке?
Ее губы поджимаются, когда она поднимает брови. — Вау. Это не то, что я думала, что ты спросишь.
Это, честно говоря, единственное, что меня волнует. В последнее время я хожу вслепую. Она не подходит ко мне, поэтому я не могу прочитать ее эмоции по лицу. Я не могу спросить об этом Кэма, а даже если бы и спросил, он, скорее всего, не знал бы. А когда я спросил у Девин, она прочитала мне лекцию о том, что я идиот, а она — Швейцария, нейтральная сторона или что-то в этом роде.
Запустив пальцы в волосы, она на секунду задумалась. — Честно? Нет. Она существует, и она пытается быть в порядке, но это не так. Ей разбил сердце парень, который нравился ей много лет. Чтобы оправиться от этого, ей понадобится не пара недель, а гораздо больше.
Больно осознавать, что она переживает то же самое, что и я, если не больше. И еще больнее осознавать, что это произошло по моей вине.
— Следующий вопрос, — говорит она мне.
— Она встречается с Монти? — Это единственный вопрос, ответа на который я боюсь, но я знаю, что должен его задать.
Мали усмехается с таким самодовольным видом. — Незнание этого убивает тебя, не так ли? Твое собственничество не знает границ, Уайлдер.
— Пожалуйста, — настаиваю я.
— Нет, — отвечает она. — Они просто друзья. Последний вопрос.
Я сглатываю, понимая, что есть еще один, который пугает меня еще больше. — Она меня ненавидит?
Она хмыкает, на секунду отводя взгляд в сторону. — Она должна. — Она делает паузу, и ее глаза снова встречаются с моими. — Но нет, она не делает этого. Я не уверена, что она вообще способна тебя ненавидеть.
Это облегчение. Если бы это было так, я бы не стал ее винить. Она имеет полное право ненавидеть меня. Но все равно приятно знать, что она этого не делает.
— Но это не значит, что я не могу тебя ненавидеть, — продолжает она. — А теперь убирайтесь из моего магазина, пока я не вызвала охрану.
Я грустно улыбаюсь, благодарю ее, разворачиваясь, но как только моя рука дотягивается до ручки двери, я вижу манекен, одетый в тот же кружевной бюстгальтер и трусики, что были на Лейкин в нашу первую ночь вместе. Я поворачиваюсь обратно, и во мне вспыхивает вновь обретенная надежда.
— Еще один, — прошу я.
— Нет.
Я все равно спрашиваю. — Это можно исправить?
Ее глаза на секунду закрываются, и она выдыхает. — Я не знаю. Но я точно знаю, что она заслуживает гораздо большего, чем просто играться с ней и водить за нос, так что если ты собираешься обращаться с ней как со своей личной секс-игрушкой, чтобы мне еще больше захотелось надрать тебе задницу, то я бы настоятельно не советовала этого делать
— А если нет? — Я продолжаю давить на нее. — Если я всерьез считаю, что она — это то, что мне нужно?
Она пожимает плечами, опустив голову. — Не мне на это отвечать.
Я медленно киваю и опускаю голову, собираясь уходить.
— Эйч? — Я останавливаюсь. — Если ты действительно думаешь, что она так быстро пойдет дальше, тебе нужно быть более внимательным.
Не знаю, что в этом заявлении такого, но оно вдохнуло в меня жизнь. Я многого не знаю, в том числе и того, достаточно ли я хорош для нее, и могу ли я вообще быть таким. Но я знаю, что в тот момент, когда она уезжала, она забрала с собой часть меня.
Я выхожу из Wrapped in Lace и достаю свой телефон, набирая первое сообщение, которое я отправил ей за неделю.
Я знаю, что не заслуживаю больше ни секунды твоего времени, но, если бы ты могла встретиться со мной завтра утром на нашем пляже, я был бы действительно признателен.