Монти хмурится, выглядя искренне огорченным, но я не испытываю к нему сочувствия.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Я просто пытался помочь. Такие отношения, когда ты была его грязным секретом, не пошли тебе на пользу.
Я запустила пальцы в волосы и потянула, пытаясь сбросить гнев, прежде чем убить богатого парня. — Это не тебе решать! Боже, как мне надоело, что люди решают, что для меня хорошо!
Сначала это был Кэм с его постоянным властным отношением, говорящий каждому парню, который смотрит на меня не так, как надо, что он недостаточно хорош. Потом был Хейс, который говорил, что я заслуживаю лучшего, чем он. А теперь Монти, которого я знаю всего пять долбаных минут?
Да, нет. К черту все это.
Он окликает меня по имени, когда я выхожу за дверь, но это еще одна ошибка, потому что с меня хватит.
— Нет! Ты сделал достаточно, — усмехаюсь я. — Оставь меня, блядь, в покое. Я больше не хочу тебя видеть.
30
Я шагаю взад-вперед по комнате Мали, мой голос постепенно становится все громче, пока она не останавливает меня, и цикл начинается заново.
— Я просто не могу поверить в его наглость! То, что он сказал после концерта, — это одно, но, чтобы так угрожать Хейсу? Что, черт возьми, с ним не так?
Мали вздыхает. — Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, и я на твоей стороне. Он не имел права вмешиваться в… что бы там у вас ни было с Хейсом.
Я прищуриваюсь, глядя на нее. — Я чувствую, что скоро будет «но».
— Но, — медленно произносит она, — просто чтобы поиграть в адвоката дьявола, не думаешь ли ты, что, возможно, это действительно было сделано из лучших побуждений?
Хa! — Как можно угрожать кому-то, чтобы он меня бросил, из лучших побуждений?
Она пожимает плечами, делая вид, что сомневается. — Возможно, он действительно думал, что это будет тем самым пинком под зад, который нужен Хейсу, чтобы рассказать Кэму о вас двоих.
Глядя на нее, я сохраняю самое серьезное лицо, на которое только способна. — Мали, слон может дать этому парню под зад, и он все равно не расскажет о нас моему брату.
Мысленный образ заставляет ее смеяться. — Ты это знаешь, и я это знаю, но Монти не знает. Он не знает ни Хейса, ни того, какой он на самом деле.
— И это еще одна причина, по которой ему не следовало вмешиваться.
Я бросаюсь на ее кровать, чувствуя себя измученной от недостатка сна и бурного спектра сегодняшних эмоций. Я не знала, что кто-то может за какой-то час из грустного превратиться в счастливого, расстроенного и совершенно взбешенного, но, я думаю, каждый день узнаешь что-то новое.
— Так что это значит? — осторожно спрашивает Мали. — Ты собираешься вернуться к Хейсу?
Этот вопрос не давал мне покоя с той самой секунды, когда Монти признался, что угрожал ему. Да, я знала, что Хейс не лгал, когда рассказывал мне об этом. Но мне нужно было услышать это из первых уст. И все же ответ на вопрос все тот же.
— Нет, — говорю я ей. — Мы хотим разных вещей, и я не могу продолжать быть его йо-йо.
— О Боже мой! — выдыхает она. — Я люблю йо-йо. Я скучаю по этим вещам!
Я смотрю на нее в ответ, бесстрастно моргая, а она улыбается, как ребенок, попавший в беду.
— Верно. Не время. Извини.
Усмехнувшись, я закатываю глаза и переворачиваюсь на спину, чтобы поспать в единственном месте, где мне, похоже, удается это сделать в последнее время.
Я никогда не думала о том, что наступит время, когда мне не захочется разводить костер… до этого момента. Не то чтобы я их не любила. Они так успокаивают и умиротворяют, и это всегда хорошее времяпрепровождение. Но я знаю, что Хейс не пропустит этот раз. Не после того, как пропустил предыдущий. И уж точно не сейчас, когда он использует любой предлог, чтобы увидеться со мной.
Он думает, что я не замечаю, когда он приходит на каток достаточно рано, чтобы застать конец моей смены, но это так. Я вижу его, когда он стоит наверху в офисе и смотрит в окно. Я просто делаю вид, что не замечаю. Он ничего не пытался мне сказать, поэтому у меня не было причин беспокоиться.
Зная, что он будет здесь сегодня вечером, я испытываю странное чувство. Никто из нас не сказал друг другу ни слова с тех пор, как я отказала ему в том самом месте, где подарила ему свою девственность. Но то, что я не бросилась обратно в его объятия, не означает, что я все еще не хочу этого.
Иногда это все, о чем я могу, блядь, думать.
Но я говорила серьезно, когда говорила, что не могу снова рисковать разбитым сердцем.
И я отказываюсь быть с ним, пока он прячет нас, как будто ему есть чего стыдиться.
На мгновение я задумалась о том, чтобы остаться сегодня в своей комнате. Я не в том настроении, чтобы находиться среди людей, особенно рядом с Хейсом. Но с этой идеей связана возможность того, что он придет и найдет меня, а это было бы еще хуже. По крайней мере, в группе людей у меня не возникнет искушения вернуться к нему.
Поэтому, вместо того чтобы спрятаться в своей комнате, я начинаю готовиться к костру и мысленно готовлюсь к новой встрече с ним.
Говорят, что одна из самых страшных мук — это желание получить то, что не можешь иметь. Но как быть с тем, что можно иметь, но знаешь, что не должна? Когда голова борется с сердцем, а при одном только взгляде на него возникает ощущение, что ты держишь себя в руках из последних сил?
То, что я позволяю кораблю тонуть, не означает, что я не тону вместе с ним.
Я сворачиваюсь калачиком, наблюдая, как огонь превращает дрова в пепел. Тепло окружает меня, но я все равно чувствую холод. Мали настаивает, что это потому, что я мало ем. Возможно, она права, но я все же думаю, что отчасти это связано с Хейсом. Он умел согревать меня изнутри, а теперь мне холодно, как никогда.
Время от времени я чувствую его взгляд. Как будто он наблюдает за мной, пытаясь запечатлеть в своей памяти каждую мою черту. И мне знакомо это чувство, потому что я делала то же самое на протяжении многих лет.
После двадцати минут сопротивления, о котором я даже не подозревала, я наконец сдаюсь и позволяю себе посмотреть на него. Но грустная улыбка, которой мы обмениваемся, заставляет меня пожалеть, что я это сделала. Мы оба умираем внутри — жертвы собственных преступлений. Когда он не отводит взгляд, рискуя тем, что Кэм увидит нас так, как никогда раньше, я заставляю себя разорвать зрительный контакт ради него.
И вот тогда он открывает первое пиво.
На него это не похоже — чрезмерно напиваться. Конечно, у нас бывали вечеринки, на которых он напивался до беспамятства и остаток ночи изгонял алкоголь из своего желудка, как демон при экзорцизме, но это не из тех случаев. На кострах обычно тусуются, шутят и немного выпивают.
Акцент на «немного».
Но сегодня вечером его акцент сделан на выпивке.
Я знаю, что это не моя проблема, и я не должна беспокоиться об этом, но ничего не могу с собой поделать. Хейс Уайлдер — это моя личная вредная привычка, и мне понадобится гораздо больше, чем пара недель, чтобы избавиться от нее. Именно поэтому я начинаю вести в своем телефоне подсчет количества выпитого им пива.
Не быть с ним, потому что я отказываюсь принимать меньшее, чем я заслуживаю, — это не то же самое, что не чувствовать к нему ничего. Я не уверена, что когда-нибудь наступит день, когда я этого не сделаю. Но даже если наступит время, когда романтические чувства угаснут, мне всегда будет не все равно.
И ты не услышишь, как я извиняюсь за это.
— У меня есть идея, — говорит Оуэн. — Давайте сыграем в правду или действие.
Кэм фыркает. — Ну, черт возьми, я не знал, что мы вернулись в среднюю школу.
— Что случилось? Боишься, что я наконец-то заставлю тебя назвать себя цыпленком? — поддразнивает он.
Засмеявшись, Кэм качает головой. — Я никогда не делал этого раньше. И не собираюсь делать этого сейчас.
Оуэн пожимает плечами. — Ну, смирись или заткнись, Бланшар.