Гермиона знала, что может заставить его быть счастливым, как и разбить его сердце в один миг. Именно поэтому рвать на себе волосы, кричать на него, обвинять в предательстве не было смысла.
Он не ответил. За что он просил прощения? За то, что пошел на поводу у Малфоя? За то, что заботился и любил?
Она встала на ноги и дала себе три секунды, чтобы привыкнуть к твердому полу под подошвой кроссовок. Голова кружилась, слабость молила ее лечь в постель, уложить голову на подушку и снова погрузиться в сон.
Но время заканчивалось. Она и так потратила слишком много, позволила себе побыть слабой несколько часов.
– Куда ты? – Виктор тоже поднялся на ноги. Он не сводил с нее взгляда, наблюдая, как она натягивает кофту на плечи, как прячет учебник в карман.
– Возвращаюсь в школу.
– Постой, ты не можешь…
– Виктор, ты не несешь за меня ответственность.
– Ты не понимаешь? Я всегда несу за тебя ответственность.
– Нет, это ты не понимаешь! – она не хотела срываться на крик. Но горло само разжалось, и злость выплеснулась горячей волной. – Там мои друзья, а он впустил туда Пожирателей!
Он. Впустил.
Господи.
Если бы существовала кнопка, выключающая эмоции, то она нажала бы на нее, не раздумывая. Потому что вспоминать об этом, трогать руками появляющиеся тут и там образы его лица, сжатых губ, слез на белых щеках… Это было слишком тяжело.
– Прости.
– Не извиняйся, – грубо ответила она. Потом сделала вдох, чтобы успокоиться. Она не могла позволить себе кричать на единственного человека, который был рядом с ней в такую минуту. – Лучше перенеси меня в Хогсмид. Оттуда дойду пешком.
– Гермиона, послушай. Он отослал тебя не просто так.
– Я не успела сдать свой экзамен по трансгрессии, и вряд ли смогу впервые в жизни переместиться без происшествий. Перенеси меня туда. Это будет последним, что я попрошу. Так или иначе я попаду туда, и ты это знаешь.
Он шагнул в ее сторону. Теплые пальцы убрали локон волос и спрятали за ухо. Казалось, совсем недавно они сидели на лужайке в Хогвартсе, подставляли лица под солнечные лучи, и он сделал то же самое, но какой же разный смысл несло в себе это прикосновение тогда и сейчас.
Тогда он говорил ей о своей любви, а сейчас прощался, потому что никто из них не мог точно знать, как дальше повернутся события.
Трансгрессировать впервые было не больно. Но лучше пусть была бы физическая боль. Рука Виктора крепко держала ее за здоровую руку, сжимала ее изо всех сил и, падая на сырую землю в Хогсмиде, Гермиона перевернулась на живот. Ее тут же вывернуло выпитым чаем. Около минуты она не могла подняться, потому что не управляла своим телом. Оно просто перестало что-либо весить, как вата. Земля плыла под ней, и воздух, который она проталкивала в себя горящим горлом, был горячее огня.
Виктор помог ей встать.
– Сейчас пройдет. Дыши носом.
Гермиона послушно задышала, стараясь контролировать биение сердца, но тело было слишком измученным и слабым. На восстановление ушла пара минут.
Наконец, в голове прояснилось, и Гермиона огляделась, пытаясь понять, в какой именно части Хогсмида она находится.
Невдалеке мирно спали крохотные домишки. Они казались такими умиротворенными, тихими, и жители внутри даже не представляли, как близко опасность. Ей вдруг захотелось стать одной из них – просто девочкой, которая утром проснется от запаха свежей горячей еды.
Одна такая хижина была прямо перед ними. Она выглядела заброшенной, видно, много лет здесь никто не жил, и Гермиона провела ладонью по покрытому пылью почтовому ящику.
– Почему именно это место? – спросила она, обернувшись. Виктор выглядел немногим лучше нее. Его тоже вымотал этот бесконечный день.
Он пожал плечами и посмотрел на дорогу.
– Здесь ты позволила мне себя поцеловать.
Она прекрасно помнила, но не сам поцелуй. Поцелуй стерся под волной страшных, разрушающих ее воспоминаний. О Малфое, о том дне, когда она пыталась вытравить его из себя чувствами к другому человеку. О том дне, когда они оба, кажется сошли с ума.
Гермиона не нашла что ответить. Она вздохнула и посмотрела на Виктора прямым взглядом.
– Думаю, нам нужно попрощаться здесь. Ты туда не пойдешь.
Было так странно указывать человеку, который был крупнее нее в три раза, но она должна была попытаться. Беспокойство и так не давало ей связно мыслить, она не позволила бы ему пойти туда, не тогда, когда в замке и без того так много людей, за которых она боится.
Виктор кивнул.
– Ты права, – сказал он мягко. – Мы должны попрощаться.
На секунду ей показалось, что он послушает ее. Возьмет и уйдет, возможно, обняв ее напоследок, но кто она такая? Кто она такая, чтобы судьба шла ей навстречу?
Он сделал вдох и прижал ее к себе. Гермиона буквально почувствовала, как дрожит его тело. Секунда, всего секунда, и он так крепко обнял ее, а потом отпустил. Схватил руками за плечи, толкнул к черной двери, скрипнули ржавые засовы.
Гермиона забилась в чужих руках – снова. Снова забилась, закричала, ей казалось, что она вновь переживает то же самое, что было в Выручай-комнате, только вот Малфой задавил ее морально, когда Виктор был намного, намного сильнее физически. Маленькая хижина, всего одна дверь и ни одного окна. Гермиона упала на пол, столб пыли поднялся в воздух, ослепив ее.
Она услышала, как Виктор произносит запирающее заклинание, а потом просит у нее прощения. Снова и снова. А она срывает горло, кричит и бьется в закрытую дверь.
Три года назад Блейз уговорил Драко сходить в одно магловское место. Вернее – не так. Он соврал ему, сказав, что покажет следы бывшего портала неподалеку от Кингс-Кросс, и Драко повелся, потому что не ждал от Забини никакого подвоха. Но они не пошли на вокзал, наоборот, с каждой минутой уходили все дальше и дальше от жилых районов, и в какой-то момент Малфой начал беспокоиться, что сейчас они заблудятся окончательно.
Место, в которое Блейз привел его, выглядело, как магловское, и было таковым, поэтому расплачиваться за ложь ему пришлось долгой малфоевской истерикой.
Он боялся подумать, что скажет отец, когда узнает об этом. Ничто, ничто не могло заставить Драко появиться в подобном месте. Не было уважительных причин, их не существовало.
Но каким-то непостижимым образом Драко заворожила общая картина. Поле, простирающееся на мили вперед, большое темное небо с крупными звездами, гигантский шатер, под которым на пластмассовых стульях сидели маглы. Их было так много: взрослые и совсем юные, уродливые и красивые. Драко никогда в жизни не видел так много маглов рядом с собой. И в какой-то момент он поймал себя на мысли, что любопытство пересиливает страх.
Никто не обращал на них внимания. Они с Блейзом протиснулись сквозь толпу и сели в проходе на два обшарпанных стула. Надо ли говорить, что Драко чувствовал себя так, словно сидел на пороховой бочке? Он боялся каждого шороха и испуганно озирался по сторонам, обнимая себя руками.
Они были совсем детьми, а это место – как потом объяснил Забини – называлось «кинотеатр под открытым небом», где на большом экране транслировали видеозапись.
Драко прежде не думал, что что-либо в этой жизни может его так сильно завлечь. Когда фильм начался, он пропал. Он погрузился туда, в мелькающий на бледном фоне мир, в каждого героя, который был словно живым, словно стоял перед ним и разговаривал, обращаясь не к кому-то конкретно, а лично к Драко.
Там была стрельба и кровь, много криков и люди, падающие от выстрелов на землю, как куклы. Все казалось таким реалистичным, настоящим, и трудно было поверить в то, что маглы, создавшие все это, не владеют магией и даже не знают о ней.
Так вот, сейчас все было в точности, как в том фильме. Наверное, со стороны выглядело впечатляюще, но внутри, в обломках лестничных перил и разбитых стекол – страшно.
Драко слышал, как кричали малыши, когда они шли по коридору школы, занимая его собой целиком. Внезапно деление на факультеты сошло на нет. Это были малыши. Просто дети, которые плакали, пугаясь громких звуков и дыма.
Беллатриса сочла забавным, если она будет поджигать все на своем пути.
«Зачем ты это делаешь?» – хотел спросить он, но отчетливо понимал, что ответа не последует. У тетки не было цели. Она делала это, потому что ей нравилось это делать.