Виктор. Что ты наделал, Виктор? Я доверяла тебе.
– Он доверяет мне! Он меня выбрал!
Как же хотелось гордиться этим, говорить это с достоинством, но сама формулировка, «он меня выбрал» прожигала язык.
Дамблдор поднял руку, Драко заклинанием выбил из нее палочку. Все движения были дергаными, резкими, они словно происходили против воли Малфоя, ведь он ничего из этого не хотел.
– Я уже встречал одного мальчика, который сделал неправильный выбор.
Драко расхохотался. Он смеялся в полный голос, пока горло не начало нещадно болеть. Он словно сошел с ума, но не мог прекратить смеяться, потому что это действительно походило на глупую злую шутку. Выбор? Старик говорит о выборе? Мерлин, вот же забава. Смысл в том, что у Драко не было выбора. Его никогда не было, и все, что он мог сделать в этой ситуации, чтобы не погубить себя окончательно – он сделал. Он убрал отсюда Грейнджер. Больше он не мог ничего.
Тем временем со всех сторон его обступили Пожиратели. Вероятно, они не выдержали, смотреть шоу со стороны было неинтересно.
Беллатриса встала рядом с ним.
– Ты молодец, Драко, – прошептала она, но шепот ее звучал громче самого пронзительного крика. И мелкая дрожь, что била его все это время, превратилась в огромных размеров противные мурашки.
Дамблдор не подал виду, что удивлен ей.
– Добрый вечер, Беллатриса, ты не представишь мне своих друзей? – любезно сказал он.
Поразительно, как директор умудрялся быть тем самым занудным собой на волоске от смерти.
– Я бы рада, Альбус, но боюсь, у нас очень плотный график. Вы – не единственная цель Драко на сегодня.
Малфоя передернуло.
На секунду мелькнула мысль – а что, если… Что если он направит палочку тетке в лицо? Он посмотрел бы, как изменится ее самодовольный взгляд, когда она окажется под прицелом. Когда ее родной племянник скажет, что она сейчас умрет. Умрет, потому что посмела упомянуть Грейнджер.
И, возможно, Дамблдор смог бы его спасти на какое-то время, но блядина-судьба никогда не была к Драко так благосклонна. Что будет, если он сделает так? Как скоро его приволокут к Темному Лорду и заставят смотреть, как он отрывает от его мамы кусок за куском? Или еще изощреннее? Заставят его самого уничтожить ее, стереть с лица земли.
От мыслей об этом сердце едва не остановилось.
«Напиток живой смерти»: полынь, дремоностые бобы, корень асфоделя.
«Эйфорийный эликсир»: сушеная смоква, горькая полынь, семена клещевины.
«Феликс Фелицис»: девять этапов, одно заклинание, минимальное отклонение от рецептуры обесценит работу над зельем.
Умострильное зелье, оборотное зелье, приворотные зелья и зелья долголетия.
Страница за страницей, шурша, перелистывались в руках Гермионы, а она все никак не могла понять, почему. Почему она взяла этот учебник, что заставило ее прикоснуться к старой истрепанной обложке и вцепиться в нее, словно она могла бы спасти ей жизнь. Чем учебник помог бы ей сейчас, когда она абсолютно беспомощна?
Заклинания, ингредиенты, рецепты, а вокруг них – чернила, размытые от времени записи, которые сделали Гарри лучшим на курсе. Принц-Полукровка. Кто он? Кто этот ребенок, который много лет назад смог обыграть автора учебника в каждом из ядов, зелий и напитков? Кто был настолько умен?
Она подняла взгляд. Они с Гарри бились над тайной личности Принца-Полукровки весь год, и никак не могли ее разгадать, а что если правда лежала на поверхности все это время? Что если этот человек и после школы продолжил заниматься зельями, любить их и… преподавать.
– Снейп, – произнесла Гермиона, глядя перед собой.
Снейп. Его никто сюда не звал. Драко почувствовал его приближение кожей, и только потом увидел его. Он встал по другую сторону от него и Беллатрисы, вытянутая палочка застыла в руке, но она не тряслась, как у Драко, а твердо смотрела на директора.
И тот вдруг застыл, уставившись в ответ. Драко понятия не имел, что в голосе, во взгляде, в позе Дамблдора может быть столько мольбы.
– Пожалуйста, Северус. Я прошу тебя, – взмолился он.
Снейп сжал челюсть и, не моргая, произнес это.
То, на что самому Драко никогда не хватило бы духа, как бы он ни храбрился.
– Авада Кедавра!
«Сектумсемпра – от врагов». Гермиона провела пальцами по кривоватому почерку.
Заклинание, отпечатавшись в ее памяти, обросло красками – черным и ярко-красным. Оно словно обрело плоть, стало живым и почему-то вернуло ей силы. Легко, даже легче чем напиток от Виктора, по старинному болгарскому рецепту. Она встала на ноги. Крик, что все это время душил ее изнутри, вдруг вырвался наружу, и девушка принялась изо всех сил колотить по двери кулаками.
– Помогите! Кто-нибудь, помогите, прошу! Помогите, меня заперли, спасите меня!!
Дамблдор падал слишком долго. Грейнджер летела с башни быстрее. Тогда Драко только успел понять, что только что выбросил свою душу, как тело ее коснулось земли.
Тело директора же падало так, словно ничего не весило. Как будто падал не он, а его мантия, и ветер не хотел его отпускать, удерживал на весу, продолжал цепляться за него своими воздушными лапами.
А потом стало тихо.
Ей казалось, что она кричит целую вечность. Поврежденное запястье снова начало адски болеть, голос почти пропал, но она продолжала биться, ссаживая кожу на кулаках. И когда, обессилев, она осела на пол, тело ее заныло от боли, глаза от досады вновь защипало. Гермиона сжала кулаки.
Сделала вдох, запрещая себе сдаваться. Досчитала до десяти, снова поднялась на ноги.
– Помо…
– Кто здесь?
Голос раздался так неожиданно, что Гермиона вздрогнула всем телом.
– Помогите! – сорвалась на хрип. – Помогите, меня заперли!
– Дочка, ты в порядке? Ты там одна? – по голосу это был мужчина, возможно – старик. Гермиона принялась трясти дверь, и скрип старых петель разлетался по помещению.
– Мерлин… Откройте, пожалуйста!
Несколько минут ее спаситель боролся с замком. Но пара заклинаний, взмах волшебной палочки, и, наконец, холодный ночной воздух окутал Гермиону с головы до ног.
– О, Боже мой! – она выскочила наружу, хватая старика за руки. Ладони его были сморщенные и сухие. – Спасибо вам!
Она и сама не замечала, что рыдает навзрыд, пока незнакомец не окинул ее испуганным взглядом.
– Дочка! – воскликнул он. – Что с тобой произошло?
– Это неважно, – несмотря на слезы, от облегчения на ее лице выступила улыбка. – Это неважно. Спасибо! Спасибо вам.
– Спасибо, – процедил Драко сквозь зубы. – Спасибо, что снова испортил все.
Снейп не считал нужным отвечать ему. И когда они плечом к плечу спускались по лестнице, и когда он обвинял, кричал, срывая горло, когда он говорил, что профессор ответит за смерть Пэнси, что он ответит за все.
Снейп оставался нем и безучастен.
– Хватит скандалить, мальчик, – сказала Беллатриса, семеня за ним следом. Им всем нужно было убираться отсюда, потому что времени было мало.
Дамблдору пришел конец, но была еще Макгонагалл, был сраный Поттер, был весь этот замок, который лучше разрушится до основания, чем позволит им спокойно уйти.
– Пора уходить, – отрезал он, меняя тему.
Беллатриса догнала его и, схватив за плечи, развернула к себе.
– И мы уйдем, дорогой, но сначала кое-кого прихватим.
У него похолодело в груди.
Дорога до замка была словно бесконечной. Земля сминалась под ногами рыхлыми вмятинами, и только сбив себе ступни до кровавых мозолей, Гермиона поняла, что прошел дождь. Сильный дождь, превративший тропинку в ручей из грязной жижи, который она огибала, пока бежала, набирая скорость.
Ноги промокли насквозь, волосы спутались и лезли в глаза, а сердце… Сердце так сильно колотилось, что невозможно было успокоить его – ни мольбой, ни дыхательной гимнастикой. Гермиона молилась. Когда-то в детстве, укладывая ее спать, мама читала ей эти молитвы, и именно сейчас они всплыли в памяти. Она молилась за своих друзей и за Малфоя, который испортил ее жизнь, превратил ее в ад, но все равно, сквозь ее слезы и всхлипывания, сквозь тонну тяжелых как сама боль воспоминаний оставался тем, кто заслуживает молитв. Для нее.