Вот сейчас.
– Прочь! – услышала она и, вздрогнув, обернулась.
Снейп шагал в ее сторону, размахивая руками, мантия его, соприкоснувшись с лужей крови Малфоя, окрасилась в этот ужасный цвет.
– Я, – Гермиона посмотрела на профессора. – Я убила его.
Эти слова слетели с губ, но их значение все еще не достигло ее разума. Она держала его мокрую рубашку в своей руке.
– Мистер Крам, уведите ее. И поживее. Они идут.
Она не видела Виктора, только чувствовала его руки на своих плечах. Не слышала его слов – ощущала дыхание.
Он попытался поднять ее, оторвать от пола, но Гермиона не могла отпустить плечи Малфоя, она словно приклеилась к ним.
– Гермиона.
– Я убила его.
– Гермиона, нам нужно уходить.
– Я убила его.
Виктор силой оторвал ее от пола и поднял на руки. Пелена тумана вернулась.
Кровь, кровь, везде кровь.
Мертв. Он мертв.
Она убила его.
ОНА УБИЛА ЕГО!!
Когда они уходили, сквозь пелену тумана она видела, как Пожиратели смерти обступают обескровленное тело Малфоя, и густая, злая тьма прячет его от нее.
====== Эпилог ======
Траур. Он цвета ночи и одинаковых черных галстуков на всех учениках. Он незримо, тихо, осторожно нависает над каждым, кто выбирается из своей гостиной, чтобы пройти по коридору, сделать вдох и попрощаться. До следующей осени, когда все будут делать вид, что ничего не произошло.
В школу придут новые ученики – совсем юные, счастливые и с румянцем на пухлых щеках. Они будут с нетерпением ждать распределения на факультеты, рассматривать горящими глазами волшебный потолок в Большом зале и уплетать приготовленные домашними эльфами лакомства.
Все будет так, как шесть лет назад, когда Гермиона вошла в замок и поняла – вот оно. Это полностью ее место, это ее новый дом, здесь она найдет настоящую себя, без подделок и недомолвок. Здесь не придется думать, что с ней что-то не так, здесь она будет лучшей. Любимицей учителей, верным другом, первоклассной волшебницей.
Но для того, чтобы все снова стало так, как было, должно пройти лето, а раны – хоть немного остыть.
В Большом зале сейчас только горстка учеников. Многих студентов забрали родители, когда стало известно о случившемся с Пэнси и с Дамблдором. Остальные собирали вещи и желали друзьям счастливых каникул. За длинными столами сидели только те, кому действительно хотелось быть здесь, а не где-то еще.
Гермиона нашла Гарри за гриффиндорским столом. Перед ним стояла тарелка с нетронутым завтраком, лежала стопка газет и золотой медальон, за которым они с Дамблдором охотились в ту трагичную ночь. Гарри смотрел на него невидящим взглядом, плечи его были низко опущены и сам он осторожно дышал.
Гермиона и Рон переглянулись, а потом опустились на скамейку напротив него.
Гермиона попыталась улыбнуться, но это далось ей с таким трудом, что показалось, будто губы тут же покрылись мелкими трещинками.
– Это подделка, – произнес Гарри, кивнув на медальон.
Рон взял вещицу в руки и осторожно повертел в пальцах.
– Как ты узнал? – спросила Гермиона.
– Внутри записка. Кто-то украл настоящий крестраж много лет назад.
Он вздохнул и обхватил руками чашку с горячим шоколадом. Пальцы его дрожали.
Было больно даже смотреть на него.
Столько усилий, смерть Дамблдора, и все напрасно. Ей хотелось найти слова, чтобы поддержать его, успокоить, дать знать, что все еще можно исправить. Но, признаться честно, все они были слишком разбиты, чтобы поверить в это.
– Я не вернусь в школу, – после долгой паузы сказал он.
Гермиона посмотрела на Рона. Его спокойная улыбка дала понять – они думали об одном и том же.
– Ты хотел сказать «мы», – произнесла она.
Перед ней появилась тарелка с тостами и кубок с тыквенным соком. Аппетита не было, так что она принялась крошить тост на мелкие кусочки, чтобы чем-то занять руки.
– Я не могу просить вас о таком.
– Ты совершенно ничего не смыслишь в дружбе, Гарри Поттер, – произнесла она и впервые за последнюю неделю почувствовала в собственном голосе нотки веселья.
Рон стукнул своим бокалом о ее кубок. Потом сделал глоток и принялся жаловаться на недостаток сахара в лимонаде.
Все казалось таким привычным – то, как они препирались, шутили и смотрели друг на друга. Но в то же время, теперь все было иначе. Траур. Он простреливал каждый их вдох черной нитью, и никто теперь не улыбался искренне. Даже если очень хотел. Улыбка вырастала и гасла, как слабый уголек пламени.
Гермиона потерла глаза.
– Какой у нас план? – спросила она.
Гарри поднял на нее глаза.
– Вы серьезно хотите сделать это? Покинуть школу, отправиться на поиски крестражей со мной?
Рон запихал в рот виноградину и ответил, жуя.
– Ну, мне нужно выбирать между этим и перспективой провести каникулы, убирая дерьмо за драконами Чарли в Румынии. Твоя компания определенно приятнее.
Гермиона мягко рассмеялась в кубок.
Слезы навернулись на глаза, и она тряхнула головой, избавляясь от них.
Надо было дышать.
Дышать и стараться не рвать на себе волосы от тоски и скорби, от боли, от невыплаканных бесконечных извинений перед самой собой, перед ним за то, что сделала.
Надо было не думать. Паковать чемоданы и размышлять о том, что с ними будет дальше. Куда они пойдут? Все не будет просто – все никогда не было просто. Каждый раз они спотыкались на собственных же идеях, падали и сдирали колени. Война дышала им в спину, и Гермионе нужно было каждую минуту заставлять себе думать трезво. Искать решения. Учиться не вспоминать.
В ту ночь, когда Хогвартс погрузился в черный и все студенты, учителя, волшебные существа и даже привидения замолчали, отдаваясь скорби, Гермиона написала на листочке:
«Прости меня. Прости за то, что не послушалась. За то, что была строптивой и глупой. За то, что не дала нам шанса, за то, что не отговорила тебя, за то, что в последнюю нашу встречу посмотрела на тебя с ненавистью. Прости за то, что убила тебя».
В первую ночь она не спала. Во вторую – проснулась с раздирающим горло криком. В третью – сгребала футболку Джинни в кулак и, всхлипывая, шептала: «Пожалуйста, будь живым, будь живым».
На четвертый день до Хогвартса дошли слухи, что Малфой жив. Тут и там студенты шептались о новых действиях Пожирателей, а Гермиона вслушивалась, выдергивая слова, буквы, намеки из разных контекстов. Она заставляла себя дышать, потому что эта функция перестала работать автоматически, когда она увидела лужу крови под бездыханным Малфоем и черноту, смыкающуюся вокруг него.
Она так и не смогла найти то заклинание в других школьных книгах, хотя проводила в библиотеке все свое время.
Снейп исчез.
Учебник Принца-Полукровки исчез вместе с ним.
После обеда, выходя из гостиной, она наткнулась на Виктора. Он выглядел так, словно ждал ее тут, у портрета Полной Дамы, которая так же, как и все, до сих пор не могла оправиться от произошедшего.
Гермиона улыбнулась, шагнув в сторону Крама. На нем была его обычная одежда – джинсы и куртка. Никакой спортивной формы. За спиной рюкзак.
– Пришел попрощаться? – она спрятала ладони в карманы. Было неловко стоять с ним рядом и говорить после всего, что случилось, но Гермиона не держала зла на Виктора. Все, что он делал было только ради ее блага.
– Мне здесь незачем оставаться.
Он не ответил ей улыбкой. И Гермиона заметила, что его акцент снова стал ярче, грубее.
– Куда отправишься?
Виктор пожал плечами.
– Пока не решил.
Они замолчали. Теперь между ними висели камнем недосказанность и тяжелое чувство вины. У него – за то, что запер, за то, что пошел против ее воли. У нее – за то, что так и не смогла найти в себе ответные чувства.
– Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что.
Гермиона попыталась пошутить:
– Не заставляй меня садиться на метлу.
– Нет. Моя просьба гораздо проще. Я хочу, чтобы ты пообещала, что если все станет очень плохо или очень хорошо, то ты найдешь меня, где бы ты ни была. Будет достаточно пары строк, и я приеду. С любого конца света.
Его глаза сияли, когда он говорил это.
Гермиона мягко улыбнулась ему.
– Я обещаю.
И только после этого Виктор улыбнулся в ответ. Он взял ее ладонь в свою, склонил голову, как тогда, два года назад, приглашая ее на школьный бал. Осторожно коснулся пальцев губами.