Я дал ему привыкнуть к ложным выпадам слева-справа. Потом провел один прямой удар, целясь сталью прямо в лицо и шею. Мураками парировал его свободной рукой, стараясь схватить дубинку, но я был готов к этому и вовремя отдернул оружие. Затем, так же неожиданно, я слева врезал ему по черепу.
Мураками упал на одно колено, но я не стал торопиться. Интуиция говорила мне, что он блефует, снова пытаясь заманить меня ближе, чтобы нейтрализовать преимущество, которое мне давала длина дубинки.
С той стороны головы, куда пришелся мой удар, текла кровь. Мураками посмотрел на меня, и я увидел, как по его лицу пролетела мимолетная тень страха, как порыв ветра с дождем. Его хитрости не сработали, и он понял это. Мураками знал, что я буду изматывать его осторожно, методично, что я не допущу никаких глупостей, которыми он мог бы воспользоваться.
Его единственным шансом мог стать только какой-нибудь отчаянный шаг. Я кружился вокруг и ждал этого шага.
Я позволил Мураками немного приблизиться, настолько, чтобы у него появилась надежда. Я делал ложные движения и имитировал приемы, вынуждая его напрягать лодыжку. Он часто и тяжело дышал.
Наконец с громким «кия!» Мураками бросился на меня, свободной рукой пытаясь ухватить за рукав куртки, чтобы насадить меня на нож.
Лодыжка сковала его движения.
Я сделал резкое движение назад и вбок и опустил дубинку ему на предплечье. Я пожертвовал силой в пользу точности и быстроты, но все же это был солидный удар. Мураками застонал от боли, и я сделал еще два шага назад, чтобы определить ущерб. Он прижимал поврежденную руку к груди и смотрел на меня. Он улыбался.
— Давай, — произнес Мураками. — Я здесь. Кончай меня. Не бойся.
Я снова пошел кругами. Его язвительные замечания ничто для меня.
— Твой друг кричал, пока летел вниз, — сказал он. — Он…
Одним шагом я сократил дистанцию и ударил его дубинкой по горлу. Мураками поднял раненую руку в попытке схватить мое оружие, но я уже отвел его. Тем же движением, но изменив уровень — присев на корточки, — я снова ударил его дубинкой по ноге. Он закричал и упал на колени.
Я зашел Мураками за спину, вне досягаемости любого его выпада.
— Он кричал вот так? — прорычал я, как топором ударяя его дубинкой по голове.
Мураками повалился на бок, потом попытался восстановить равновесие. Я снова опустил дубинку. И снова. Потоки крови стекали с его черепа. Я понял, что кричу. Не знаю что.
Я наносил удары до тех пор, пока рука и плечо не заболели. Потом сделал шаг назад и упал на колени, хватая ртом воздух. Посмотрел на пса. Он не двигался.
Я подождал несколько секунд, пока не восстановил дыхание. Попытался сложить дубинку, но не смог. Посмотрел на нее и понял почему. Ровная стальная дубинка от того, что я сделал с Мураками, деформировалась и приняла вид лука.
Господи! Я встал и оттащил тело Мураками в тень, под навес, рядом с тем, что осталось от его дружка. Тащить его одной рукой было чертовски трудно, но я справился. С собакой было легче. Потом достал сотовые телефоны, протер их и выбросил. То же самое с очками. Последней стала дубинка. Я не хотел, чтобы меня обнаружили бредущим с двадцатишестидюймовым орудием убийства, согнутым в форме черепа одной из жертв. Стянув с себя кожаную куртку, я бросил ее сверху на эту кучу.
В некоторых из ведер, расставленных под навесом, собралась дождевая вода. Я постарался смыть кровь, по крайней мере сделать ее менее заметной. Закончив, стер с ведер отпечатки.
Последняя остановка была перед домом, там, где я нашел сигарету, которую выплюнул перед тем, как расправиться со вторым телохранителем. Я загасил ее, а окурок положил в карман.
После этого подошел к дому Наоми и нажал кнопку домофона с номером ее квартиры. Через секунду услышал ее голос. Голос испуганный.
— Кто это? — спросила она.
Секунду я даже не мог вспомнить, как я сказал, чтобы она меня называла, когда мы впервые встретились в клубе. Потом вспомнил: моим настоящим именем.
— Это я. Джон.
Я слышал ее дыхание.
— Ты один? — спросила она.
— Да.
— Хорошо. Поднимайся. Скорее.
Дверь зажужжала, и я открыл ее. Я низко опустил голову, чтобы тот, кто сегодня утром обязательно будет просматривать видеозаписи, не мог разглядеть моего лица. Поднялся по лестнице на пятый этаж и тихо постучал в дверь.
На мгновение свет в глазке пропал, потом дверь открылась. Рот Наоми широко открылся, когда она увидела меня.
— Боже мой, — сказала она. — Боже мой, что случилось?
— Я натолкнулся на них, когда они выходили.