— Итак? — спросил Тацу, слегка подняв брови. — Ты видел меня?
— Конечно. — Я пожал плечами.
Он снова улыбнулся:
— Я знал, что увидишь.
— Но ты мог позвонить.
— Услышав мой голос, ты бы снова исчез.
— Возможно.
— В целом, думаю, мой подход оправдал себя.
— То, что ты рассказывал… — промолвил я, — там многие могли быть замешаны. Люди из твоей организации, кое-кто из ЦРУ…
Он мог бы что-нибудь добавить, имея в виду, что в недостаточном внимании к вопросам безопасности в любом случае виноват я, потому что не связался с ним, как обещал. Однако это не соответствовало бы стилю Тацу. У него свой интерес, у меня — свой, и он не стал бы винить меня в исчезновении, как я не виню его в слежке за мной.
— Твое имя нигде не упоминалось, — сказал он. — Только фотография. А техники, натасканные на проверку всех похожих изображений, которые выплевывает система, понятия не имеют о сути моего интереса. Для них ты один из множества преступников, которых ищет муниципальная полиция. Я принял еще кое-какие меры предосторожности, например, сегодня вечером пришел один и никого не проинформировал о своих передвижениях.
Опрометчивое признание. Если это правда, я мог бы решить довольно много проблем, убрав всего одного человека. Тацу снова показывал, что верит мне и что я могу верить ему.
— Ты сильно рискуешь. — Я пристально посмотрел на него.
— Как всегда, — ответил Тацу, возвращая взгляд.
Повисла длинная пауза. Потом я сказал:
— Никаких женщин. Никаких детей. Это должен быть мужчина.
— Это мужчина.
— Ты не должен никого впутывать в дело. Ты работаешь со мной. Исключительно.
— Да.
— И объект должен быть главной персоной. Его устранение не может стать сигналом для кого бы то ни было. Цель должна быть конкретной.
— Так и будет.
Выдвинув свои три главных правила, я мог приступить к ознакомлению с последствиями их нарушения.
— Знаешь, Тацу, кроме профессиональных причин — боя или договора, — существует всего один повод, способный вынудить меня на убийство.
— Предательство, — проговорил он, чтобы показать, что прекрасно меня понимает.
— Точно.
— Предательство не в моей природе.
Я рассмеялся, потому что впервые услышал, чтобы Тацу говорил что-то наивное.
— Оно у каждого в природе, — сказал я ему.
Мы договорились о системе надежной связи, включая простые коды и доступ к засекреченной электронной доске объявлений, которую я продолжал содержать для особо важных контактов. Я сказал, что свяжусь с ним позже, хотя и сомневался, что это на самом деле понадобится. Тацу из независимых источников узнает о происшествии с якудза и поймет, что к чему. Кроме того, чем меньше контактов с Тацу, тем лучше. Конечно, у него есть авторитет. История. Он даже вызывает симпатию. Но очень трудно поверить, что совпадение наших интересов может быть долгим, и в результате такое совпадение, или его отсутствие, останется единственным, что имеет значение. В определенном смысле грустная мысль. В моей жизни не так много людей и не так много вещей, которые оказывались бы нормальными. До меня дошло, что в каком-то смысле я получил удовольствие от этой последней встречи с моим старым другом и судьбой.
Грустно, конечно. Встреча заставила меня признать то, о чем я не хотел думать. Придется покинуть Японию. Я готовил себя к подобным обстоятельствам, и осознание того, что время близится, действовало отрезвляюще. Если Тацу знал, где меня найти, и поверил, что я вновь ввязываюсь в игру, которая противоречит правилам дела всей его жизни — борьбы с коррупцией в Японии, — то подцепить меня ему было несложно. Напротив, если бы я согласился играть по правилам Тацу, ему было бы слишком просто периодически наведываться и просить об «одолжениях». Так или этак, он бы все время гонялся за мной, а мне уже приходилось жить такой жизнью. И не хотел, чтобы это повторилось.
Раздался сигнал пейджера. Пятизначный номер. Гарри.
Я закончил с едой и помахал официанту, давая понять, что готов расплатиться. В последний раз осмотрел помещение ресторана. Корпоративная вечеринка закончилась. Американцы еще оставались и продолжали о чем-то оживленно говорить. Парочка по-прежнему сидела — молодой человек настаивал, а девушка с тихим смехом отражала нападение.
Приятно вернуться в Токио. Я не хотел уезжать.
Я вышел из ресторана, остановился, чтобы насладиться прохладным вечерним воздухом Ниси-Азабу, глаза инстинктивно ощупывали улицу. Проехало несколько машин; если бы не они, здесь было бы также спокойно, как на кладбище Аояма, задумчивом и темном, манящем своей темнотой с противоположной стороны улицы.