— Что привело вас в Токио? — спросила она.
— Бизнес. Я бухгалтер. Раз в год вынужден прилетать в Японию — встречаюсь с некоторыми из местных клиентов фирмы.
Отличная история для прикрытия. Никто не задает дополнительных вопросов, узнав, что ты бухгалтер. Боятся, что ты можешь и ответить.
— Кстати… Джон, — добавил я.
Девушка протянула руку:
— Наоми.
Пальцы тонкие, рукопожатие довольно крепкое. Я попытался определить ее возраст. Ближе к тридцати, наверное. Выглядит молодо, однако ведет себя достаточно искушенно.
— Что-нибудь выпьете, Наоми?
— А что пьете вы?
— Нечто особенное, если вы любите односолодовые виски.
— Люблю. Особенно старые виски с острова Айлей. Говорят, с возрастом уходит огонь, зато приходит тепло. Мне это нравится.
«А ты хороша», — подумал я, глядя на нее. Прелестный ротик: полные губы, розовые, почти пылающие десны, ровные белые зубы. Глаза зеленые. Мелкая сеточка веснушек на носу и вокруг него, едва заметная на фоне карамельной кожи.
— То, что я сейчас пью, не с Айлей, — сказал я. — Но у него тоже островной характер. Дым и торф. «Спрингбэнк».
Наоми подняла брови:
— Двадцатипятилетний?
— Вы знаете меню, — кивнул я. — Не хотите ли?
— После целого вечера с «Сантори», разбавленным водой? С удовольствием.
Еще бы. В ее вознаграждение входит процент от счетов клиентов. Несколько стаканчиков по десять тысяч иен, и вечер можно считать состоявшимся.
Я заказал еще один «Спрингбэнк». Наоми задавала вопросы: откуда я так много знаю об односолодовых виски? Где жил в Штатах? Сколько раз был в Токио? Она чувствовала себя удобно в своей роли, а я не препятствовал ей.
Когда стаканы опустели, я спросил, не хотела бы она еще выпить.
Наоми улыбнулась:
— Вы имеете в виду «Талискер»?
— Вы читаете мысли.
— Просто знаю меню. И что такое хороший вкус. Я с удовольствием выпью еще.
Я заказал два «Талискера». Мы пили и болтали.
Когда второй раунд почти подходил к концу, я начал менять курс.
— А вы откуда? — спросил я ее. — Вы ведь не японка.
Последнюю фразу я произнес с некоторым сомнением, как человек неопытный в таких вопросах и поэтому неуверенный.
— Моя мама японка. Я из Бразилии.
Будь я проклят! Я ведь планировал поездку в Бразилию. Долгую поездку.
— А откуда из Бразилии?
— Из Байи.
Байя — один из прибрежных штатов страны.
— Сальвадор? — спросил я, чтобы определить город.
— Да! — воскликнула она и улыбнулась первой за весь вечер настоящей улыбкой. — Вы так хорошо знаете Бразилию!
— Я бывал там несколько раз. У моей фирмы клиенты по всему свету. Um pae brasiliero e uma mae Japonêsa-e-’uma combinação bonita, — произнес я на португальском, который изучал по учебнику с кассетами. Бразильский отец и мама-японка — прекрасное сочетание.
Ее глаза загорелись, а рот приобрел форму идеальной буквы «О».
— Obrigado! — воскликнула она. — Спасибо! — Потом: — Você fala portugês? Вы говорите по-португальски?
Казалось, будто живой человек неожиданно решил поселиться в теле хостессы. Ее глаза, выражение лица, поза — все ожило, и я снова почувствовал ту жизненную энергию, что сопровождала ее танец.
— Совсем немного, — ответил я, снова переходя на английский. — Мне хорошо даются языки, и я стараюсь учиться понемногу везде, где приходится бывать.
Наоми медленно покачивала головой и смотрела на меня, как будто только что увидела в первый раз. Одним глотком прикончила виски.
— Еще один? — поинтересовался я.
— Sim! — последовал немедленный ответ на португальском. — Да!
Я заказал еще два «Талискера», потом повернулся к ней:
— Расскажите мне о Бразилии.
— О чем бы вы хотели услышать?
— О вашей семье.
Она откинулась на спинку стула, положив ногу на ногу.
— Мой отец — бразилец голубых кровей, представитель одной из старейших фамилий. Мама — японка во втором поколении.
В плавильном котле бразильского населения около двух миллионов этнических японцев — результат иммиграции, начавшейся в 1908 году, когда Бразилии требовались рабочие руки, а императорская Япония искала пути ассимиляции своей нации в различных частях мира.
— То есть вы научились японскому у нее?
Она кивнула:
— Японскому — у мамы, португальскому — у отца. Мама умерла, когда я была еще ребенком, и отец нанял няню-англичанку, чтобы я выучила еще и английский.
— Сколько вы уже в Японии?
— Три года.