— Да. Поэтому я начал просматривать радиограммы по программе «Сумерки». Радиограммы нумеруются последовательно, и я заметил, что одной не хватает. Я бы ни за что не обнаружил этого, если бы не сообразил проверить номера по порядку. Обычно на такое не обращаешь внимания, потому что никто не просматривает папки по номерам радиограмм, слишком много мороки, и все же, как правило, номер в общем-то не так уж важен. Я позвонил знакомой в отдел Восточной Азии в Лэнгли и попросил ее прочитать мне радиограмму по телефону. В ней говорилось, что операция «Сумерки» прекращается и должна быть немедленно приостановлена, поскольку средства, отпущенные на нее, будут использованы на другие цели.
— Ты считаешь, кто-то на этом конце изъял радиограмму, чтобы ты не знал, что программа прекращена? — спросил я.
— Точно, — закивал он.
Официантка принесла заказ, и я впился зубами в ростбиф. Чувствовалось, что у Канезаки разговорчивое настроение, и мне захотелось услышать побольше. Так мы скорее доберемся до Гарри.
— Расскажи мне еще о «Сумерках», — попросил я.
— О чем?
— О том, когда программа началась. И как ты о ней узнал.
— Я уже говорил. Полтора года назад токийская Станция получила задание на выполнение программы акций по содействию реформам и устранению препятствий. Кодовое название «Сумерки».
Полтора года назад, подумал я. Недурно.
— Кто назначил тебя ответственным за программу? — спросил я, хотя, учитывая хронологию, у меня уже имелся вариант ответа.
— Предыдущий шеф Станции. Уильям Хольцер.
Хольцер, подумал я. Его дело живет и побеждает.
— Расскажи, как он представил ее тебе, — попросил я. — Постарайся быть точным.
Канезаки посмотрел влево, что у большинства людей представляет собой нейролингвистический признак воспоминания, а не умозаключения. Если бы он посмотрел в другую сторону, я бы понял, что он лжет.
— Он сказал, что «Сумерки» секретная программа, и он хочет, чтобы за нее отвечал я.
— Какова же твоя конкретная роль?
— Разработка целевых источников, распределение среда в, общее руководство программой.
— Почему ты?
Он пожал плечами:
— Я не спрашивал.
Я подавил смешок.
— Ты полагал совершенно естественным, что, несмотря на твою молодость и неопытность, босс распознал твои врожденные качества и решил доверить тебе нечто настолько важное?
Канезаки покраснел.
— Что-то вроде этого, полагаю.
Я на секунду закрыл глаза и покачал головой:
— Канезаки, тебе знакомы термины «подставное лицо» и «козел отпущения»?
Бедняга покраснел еще сильнее.
— Я не такой тупой, как вы считаете, — пробормотал он.
— Что еще?
— Хольцер сказал, что поддержка реформ будет означать передачу наличных конкретным политикам, настроенным на преобразования, которые поддерживает правительство Штатов. Предположительно, чтобы конкурировать в японской политике, необходим доступ к крупным суммам наличности. Без этого нельзя долго занимать пост, и вот постепенно все становятся коррумпированными, потому что или ты взял деньги, или тебя вышвырнули из-за того, что ты отказался. Мы хотели изменить соотношение с помощью альтернативных финансовых источников.
— Денег, подтвержденных расписками.
— Такова политика, да. Я же говорил.
— Полагаю, когда твои источники подписывали расписки, они держали их в руках?
— Конечно.
Удивительно, мелькнула у меня мысль, зачем они набирают парней прямо с университетской скамьи?
— Интересно, — продолжал я, — ты знаешь, как можно использовать эти документы, подтверждающие получение денег ЦРУ, подписанные и с отпечатками пальцев?
Канезаки покачал головой.
— Это не то, что вы думаете, — возразил он. — ЦРУ не занимается шантажом. — Я рассмеялся. — Послушайте, я же не говорю, что мы не применяем его, потому что мы хорошие люди, продолжал он с почти комической серьезностью. — Дело в том, что шантаж продемонстрировал свою несостоятельность. Может быть, его и можно использовать для построения краткосрочного сотрудничества, но в долговременной перспективе шантаж — совершенно неэффективное средство контроля.
Я покосился на него:
— Неужели ЦРУ производит впечатление организации, которая в первую очередь фокусируется на долговременных перспективах?
— Мы стараемся.
— Ну, если ты не находишься под следствием по поводу растраты и шантаж — несвойственное для ЦРУ понятие, что, по-твоему, Биддл делает с расписками?