— То есть?
— То есть, по моим ощущениям, он был удивлен и раздосадован. Если он удивился, значит, сделал это кто-то другой. Полагаю, это не был несчастный случай. Остаетесь вы и Ямаото. Поскольку вы здесь и, похоже, вам все это далеко не безразлично, а также могу предположить, что у вас и Фуказавы не было каких-либо серьезных разногласий, остается Ямаото.
— Давай предположим, что ты прав. Тогда зачем?
Он сглотнул.
— Не знаю. То есть, в общих чертах, я бы предположил, что или Фуказава представлял собой некую опасность, или в нем отпала необходимость, но больше я ничего не могу придумать.
— Ты когда-нибудь видел Фуказаву с женщиной?
Канезаки кивнул:
— Да, несколько раз мы видели, как он входит и выходит с Юкико Нохара. Она работает в клубе на Ногизаке под названием «Роза Дамаска».
Несколько минут я размышлял. Нутро подсказывало, что он ничего не скрывает. Но абсолютно уверенным я быть не мог. Кроме того, за то немногое, что я узнал, мне совершенно не хотелось проверять, ведется за ним контрнаблюдение или нет.
Хотя Тацу это могло бы заинтересовать. И он смог бы лучше меня воспользоваться скудной информацией Канезаки.
— Через несколько часов у меня встреча кое с кем, кто мог бы помочь твоей проблеме, — сказал я. — Кое с кем, кто может сделать больше, чем я.
— Означает ли это, что вы мне верите?
— Я еще окончательно не решил.
Небольшая пауза, после чего Канезаки спросил:
— А мой бумажник? — Я недоуменно поднял брови. — Куда он делся? — спросил он.
— Ушел, — ухмыльнулся я.
— В нем было пятьдесят тысяч иен.
Я кивнул:
— Как раз достаточно для хорошего выбора блюд и «Руссо Шамбертен» 85-го года в ресторане, который мне нравится. Хотя потом мне пришлось еще раскошелиться на «Вега Сицилия унико» 70-го под десерт, так что в следующий раз, когда тебе придет в голову следить за мной, прихвати с собой побольше иен, о’кей?
— Вы ограбили меня. — Он бросил на меня сердитый взгляд.
— Тебе повезло, что не пришлось заплатить намного большую цену за то, что пытался следить за мной, сынок. Теперь давай посмотрим, захочет ли человек, с которым я собираюсь встретиться, оказать нужное тебе содействие.
Я отвез его в «Чай и кофе Кристи», кафе, которое Тацу предложил заранее. Мы пошли пешком от железнодорожной станции Харадзуку. Хозяин, возможно, вспомнив меня и мои предпочтения по поводу любимых мест, провел нас к одному из столиков в конце длинного Г-образного зала, где нас не было бы видно снаружи.
Канезаки заказал чайный набор «Ассам». Я попросил жасминовый — для себя и третьего человека, которого мы ожидаем. После такого денька я решил, что и Тацу, и мне вполне подойдет что-то с низким содержанием кофеина.
В ожидании Тацу мы говорили на отвлеченные темы. Канезаки оказался на удивление словоохотливым, возможно, из-за соответствующей обстоятельствам нервозности.
— Как ты попал в этот бизнес? — спросил я его.
— Я американский японец в третьем поколении, — рассказывал он. — Так называемый сансей. Мои родители говорят по-японски, но дома мы разговаривали только на английском, поэтому все, чему я научился, — это от деда с бабушкой. В колледже я прошел программу «с погружением» в Японии, в Нагано-кен, и мне очень понравилось. Как будто прикоснулся к своему наследию, понимаете? После этого я записывался на все японские курсы, какие только возможно, прошел еще один курс «с погружением». На последнем курсе в кампусе ко мне подошел вербовщик из ЦРУ. Он сказал, что Конторе нужны люди с крепкими языковыми знаниями — в японском, китайском, корейском, арабском. Я подумал: черт, а почему бы и нет? Прошел тесты, основные проверки, и вот я здесь.
— Оправдала ли работа твои ожидания? — спросил я с легкой улыбкой.
— Не совсем. Но я могу записаться в спецназ. Знаете, я могу быть круче, чем вы думаете.
Я вспомнил о его удивительном отсутствии страха во время нашей первой встречи, то, как быстро Канезаки собрался после того, как увидел, что я сделал с его напарником, и кивнул.
— Как бы там ни было, — продолжил он, — главное, что моя работа дает мне возможность служить интересам обеих стран. На самом деле это в первую очередь и привлекло меня.
— Что ты имеешь в виду?
— США хотят реформ в Японии. И Японии необходимы реформы, но в ней нет внутренних ресурсов для этого. Поэтому gaiatsu из США — в интересах обеих сторон.
Gaiatsu означает «иностранное давление». У меня мелькнул вопрос, существует ли еще страна, кроме Японии, в языке которой имелось бы специальное слово, соответствующее этому понятию.