— Звучит идеалистически, — ответил я.
Он пожал плечами:
— Возможно. Но мы теперь — один мир. Если утонет экономика Японии, она потянет за собой и США. Поэтому американские идеалы и американский прагматизм, с одной стороны, и потребности Японии — с другой, связаны. Мне повезло, я могу работать на общее благо обеих стран.
У меня перед глазами мелькнул образ этого мальчика, через десять лет баллотирующегося в президенты.
— А тебе не приходило в голову, как бы ты поступил, если бы пришлось делать выбор? — спросил я.
— Я американец. — Он решительно посмотрел на меня.
— То есть, пока Америка действует согласно свои идеалам, у тебя все должно быть хорошо, — кивнул я.
Официант принес чай. Еще через минуту появился Тацу. Он удивился, увидев меня с Канезаки, но виду не подал. Тацу — хороший игрок в покер.
Канезаки посмотрел на меня, потом на Тацу.
— Исикура-сан, — произнес он, привстав со стула.
Тацу наклонил голову в приветствии.
— Вы объявили нам, что он мертв, — сказал Канезаки, наклонив голову в мою сторону.
— Тогда я сам так считал, — пожал плечами Тацу.
— Почему же вы не связались с нами, когда выяснилось, что это не так?
От прямолинейности этого малыша в глазах Тацу появилось изумленное выражение, и он проговорил:
— Что-то подсказывает мне, что такое решение оказалось благоприятным для всех.
Канезаки нахмурился, потом кивнул:
— Может быть, это правда.
Я повернулся к Канезаки:
— Расскажи ему то, что говорил мне.
Что он и сделал. Когда Канезаки закончил, Тацу сказал:
— Наиболее вероятным объяснением этой необычной цепи событий может быть то, что шеф Станции Биддл или кто-то еще в ЦРУ готовят тебя к роли Оливера Норта двадцать первого века.
— Оливера Норта? — переспросил Канезаки.
— Да, — продолжил Тацу. — Из скандала «Иран-Контрас». Администрация Рейгана решила обойти запрет конгресса на финансирование никарагуанских контрас, продавая оружие иранским «умеренным», а вырученные деньги направляя контрас. Конгресс, естественно, ни о чем не знал. Оливер Норт был членом Совета национальной безопасности и вел программу с первого ее дня. Когда произошла утечка информации о ней, его доброжелатели в совете и Белом доме обвинили его в самовольной организации и проведении программы, причем, конечно же, им ничего не было известно.
Канезаки побледнел.
— Я об этом никогда не думал. О Боже! О Боже, вы правы, это вполне может быть как «Иран-Контрас». Я не знаю, кто первым выдумал «Сумерки», но кто-то прекратил программу, может быть, Лэнгли или Совбез, а возможно, даже сенатский Комитет по разведывательной деятельности. И сейчас токийская Станция все еще ведет ее. Я все еще веду ее, при финансировании из какого-то источника вне ведения конгресса. О Боже! О Боже!
У меня сложилось ощущение, что он уже представляет себя присягающим перед какой-нибудь комиссией конгресса, созданной для расследования последнего скандала. Один, с поднятой правой рукой; конгрессмены и их штатные сотрудники, чопорные и лицемерные, сидят на трибунах из полированного дерева; видеокамеры с подсветкой, жаркой и ослепляющей; а в это время его начальство прищелкивает языками и как бы конфиденциально нашептывает прессе о талантливом молодом офицере ЦРУ, чересчур амбициозные устремления которого превратили его в негодяя.
Тацу повернулся ко мне:
— У меня есть кое-что для тебя.
Я поднял бровь.
— Кавамура Мидори. Кажется, в своем усердии обнаружить тебя она воспользовалась услугами японской частной детективной фирмы. Многие из этих фирм укомплектованы бывшими сотрудниками Кэисацутё и офицерами других правоохранительных органов, и с некоторыми из них у меня сохраняются контакты. Она знала, где живет твой друг, и дала фирме его адрес. Они попытались организовать за ним наблюдение, но, очевидно, у них что-то не получилось, потому что он был внимателен к слежке. Они не узнали твое местонахождение, и я думаю, именно поэтому Кавамура-сан недавно явилась ко мне в кабинет с угрозами скандала. Ее остальные средства найти тебя оказались бесполезными.
Мидори, наверное, применила нечто, унаследованное от своего старика, — плоды коррупции, которые обогатили его и внушили отвращение ей. В этом есть какая-то ирония.
Я вспомнил, как уклончиво Мидори себя вела в «Империале». Теперь я понимаю почему. Она наняла частных детективов, чтобы выследить Гарри, и не хотела мне об этом рассказывать.
— Эти частные детективные фирмы могут быть связаны с Ямаото? — спросил я.