— Что это за стиляга? — спросил я у Андрея Павловича, который молча посмеивался.
— Преподавательница французского языка Виктория Дмитриевна Хрякина. Между прочим, дочь крупного работника.
Я удивился:
— Что ж ее папа поближе к себе не устроил?
Ступак пожал плечами:
— Пути господни неисповедимы. Может быть, судьба привела ее в наш город специально для вас.
— Нет уж, избавьте! Виктория Хрякина, на мой взгляд, слишком смелое сочетание.
— А Виктория Крылова? По-моему, ничего. Подумайте на всякий случай.
Мы оба, конечно, шутили. Мне было не до Виктории, я думал только о своем первом уроке. Конечно же, трусил, и трусил не зря: педагогике в нашей университетской программе отводилось место бедного родственника. Считалось, что главное — хорошо усвоить предмет, а педагогические навыки придут с опытом. Практика наша состояла из какой-то пары уроков. Да разве это были уроки? Обыкновенные самодеятельные спектакли, где каждый с грехом пополам ведет свою простенькую роль! Настоящие уроки казались мне тогда бесконечно далекими…
Но вот до первого из них осталась неделя, потом день и наконец час, всего только час.
Когда я в черном, застегнутом на все пуговицы шерстяном костюме подошел к школе, то впервые пожалел, что не остался работать в университете. Двор ходил ходуном. Детвора всех возрастов орала, визжала, прыгала и колотила друг друга сумками. Я шел среди них, испытывая ощущение человека, который ждет пулю между лопаток, и когда поднялся на порог, то остановился, чтобы перевести дух. Жутко было думать, что через несколько минут почти сорок из этих разбойников останутся со мной с глазу на глаз.
В учительской делили указки. Тарас Федорович заготовил их целую охапку — свеженьких, желтеньких, только что из столярной мастерской. Светлана просила подлиннее.
— С моим ростом это не роскошь…
Я взял первую попавшуюся.
— Мне все равно, лишь бы отбиться от учеников!
— Здорово трусите? — спросила Светлана.
Я сознался честно:
— Страшновато.
— Вот и зря, хотя все трусят. На первом уроке никогда ничего страшного не случается. Дети — они хитрющие. Они сегодня к вам присматриваться будут: что можно, что нельзя. И сидеть будут, как мыши. Так что не трусьте! Вы в каком классе?
— В девятом.
— Ну, да там все взрослые! А в девочек влюбиться можно.
Подошел Андрей Павлович и, глянув на часы, сказал:
— «Ч» минус полминуты.
Я постарался улыбнуться. Светлана тронула меня за рукав.
— Ни пуха ни пера…
И тут же зазвенел звонок. Все отсрочки кончились. Я взял потной рукой журнал и пошел в класс.
Меня уже ждали. Не было ни хаоса, ни даже обыкновенного шума. Просто любопытные, а у некоторых даже сочувствующие взгляды.
— Садитесь, — сказал я, вслушиваясь в свой голос, не сорвется ли. Прозвучало, правда, глуховато.
— Ребята, меня зовут… — начал я сто раз отрепетированную фразу, но не успел закончить ее.
— Николай Сергеевич, — сказал кто-то с места.
«Ну вот, началось», — мелькнуло у меня, и я с ужасом услышал смех. Но смеялись не надо мной. Просто девочка, назвавшая мое имя, смутилась и закрыла лицо руками. Мне стало легче.
— Да, меня зовут Николай Сергеевич, а сейчас познакомимся с вами…
Я открыл журнал и начал перекличку. Собственно, занятие это было бесплодное. При том волнении, которое я испытывал, запомнить чьи-то лица было совершенно невозможно. Но я добросовестно взглядывал на каждого и постепенно начал успокаиваться. Позади осталась уже бо́льшая часть алфавита, когда я увидел очередную фамилию — Рыло.
«Идиотская фамилия», — подумал я. Она особенно резала слух, потому что другие фамилии как на подбор красовались благозвучием: Новицкая, Комарницкий, Ляховская, Ярмурский. И вдруг среди ясновельможного панства — Рыло. Но что я мог поделать?
— Ры́ло, — произнес я неуверенно.
Кто-то хмыкнул, а с первой парты поднялась очень хорошенькая девушка и, покраснев, поправила меня:
— Рыло́.
Кажется, я сам покраснел.
— Извините, пожалуйста!
Больше инцидентов на этом уроке не было, и когда я начал объяснять материал, то настолько овладел собой, что даже почувствовал, как взмокла моя спина под жарким пиджаком, надетым исключительно из соображений солидности. Но это были мелочи. Главное же, меня слушали, я вел свой первый урок, я был уже настоящим учителем. И, когда прозвенел звонок, я с нежностью глянул на своих мальчишек и девчонок со шляхетскими фамилиями и такими симпатичными украинскими черноглазыми физиономиями.