- Хочешь готовить Юу? – поняла она. – Бьюсь об заклад, ему нравится печенье или рулеты с вареньем. Нет… как-то неправильно звучит. Может, что-то традиционное? – она хлопнула в ладоши. – Вагаши! Японские сладости.
- Я просто интересовалась, - сказала я, склонившись над столом Сузуки. – Что… ожидают японские парни?
Юки нахмурилась, размышляя и покачиваясь с ноги на ногу.
- Что ж… я не думаю, что готовка так важна. Юу ведь умеет готовить, верно? Думаю, главное не задеть его гордость.
- Гордость?
- Ага, - она вцепилась в тряпку. – Гордость очень важна для парней. Что-то глупое, типа: быть выше, чем девушка, быть сильнее, а еще они заботятся об одежде и прическе, ведь хотят выглядеть крутыми, понимаешь?
- Томо просил называть Джуна по фамилии. Это тоже из-за гордости?
Юки вскинула брови.
- Да, плохо получилось. Но он ревнует. И, Кэти, Юу вообще отличается от остальных. Некоторые парни слишком застенчивые, чтобы так долго встречаться с иностранкой. Они начинают переживать из-за своего английского, начинают думать, что им нужна жена, что будет сидеть дома. И это сбивает иностранцев с толку, а японцы не знают, что им ожидать.
Ее слова во многом совпадали со словами Шиори. Если долго встречаться, у нас возникнут проблемы.
Юки заметила мою реакцию и похлопала по плечу.
- Не бойся. Вы с Юу необычные. Я это вижу. Просто живи настоящим, и все будет хорошо. Парни ведь не одинаковые, нэ?
- Спасибо, Юки.
Она улыбнулась.
- Просто будь сильной, как я. А если парни не могут с этим смириться, то это их проблемы, - конечно, она была права. Здесь даже думать не нужно было. Хотя слова Шиори все еще звенели в голове. Мы с Томо потеряли мам, а еще чернила связывали нас. Я думала, что он понимает меня как никто другой, но могло оказаться и так, что мы толком не знали друг друга.
Я оттолкнула эту мысль. Нужно сосредоточиться на том, что случилось в храме Токугава. Я должна понять, почему так получилось, а потому мне нужен был тот, кто знает больше, чем я и Томо.
Попрощавшись с Юки, я направилась к школе Катаку. Я не говорила Джуну, что приду, но надеялась, что у него осталось то же расписание дополнительных занятий, что и у меня. И если я была сегодня свободна, то и он мог.
Я не стала срезать дорогу через парк Сунпу. Идти там, где могли быть Ками, было страшно, я вспомнила их черные силуэты. Вместо этого я пошла по улице вдоль парка Сунпу, откуда был виден ров, в котором скользили темные кои. Школа Джуна – Такахаши – была восточнее моей, но я сверилась по карте, что иду правильно. Помог и поток учеников в зелено-синей форме.
Я замедлилась, поравнявшись с железными воротами школы.
- Вот это да, - сказала я. Здание школы было семиэтажным, куда выше, чем деревья во дворе. Школа была богатой, сомнений не возникало. Сунтаба, конечно, тоже не бедствовала, но эта школа впечатляла куда больше. Границы школы окружала толстая стена, возле ворот висела металлическая табличка с белой надписью.
Там было:
«Что ж, Кэти. Посмотрим, что ты выучила, - подумала я. Там должно быть написано Катаку, но я не хотела так это оставлять. Последние два кандзи я знала еще по урокам японского в Олбани, на которые я ходила после смерти мамы. Они обозначали школу. – Уже что-то», - вот только первые четыре я прочитать не могла.
Черт! Почему я все еще не могу с этим справиться? Это сбивало с толку.
Мимо прошла девушка в синем пиджаке. Она увидела, что я смотрю на табличку, и остановилась.
- Нужна помощь? – спросила она на английском.
Я минуту смотрела на нее. Было так странно слышать английский, я повторяла мысленно знакомые звуки. Как же быстро можно забыть, кем ты был!
- Я ищу школу Катаку, - ответила я по-английски. – Но у меня проблемы с кандзи.
Девушка улыбнулась.
- Это Катаку, - сказала она, коснувшись выпуклых символов на табличке. – Катаба Куто Гаккоу. Или сокращенно – Катаку.
- Спасибо, - сказала я. Полное название школы я слышала в раздевалке на занятиях кендо. Катаба – означало край лезвия меча, что-то сильное и острое, опасное. Но отдельно первый кандзи – ката – означал осколок, обломок. Ученики Сунтабы любили так называть своих соперников в кендо. Но я знала, что ученики Катаку использовали другой кандзи для ката – сила. И так они отвечали на такие насмешки. Они писали именно этот иероглиф на плакатах на турнирах кендо.
- Не за что, - она улыбнулась, закинув сумку на плечо. – Я была в Калифорнии по обмену.
- О, - сказала я. – Классно.
Она кивнула.
- А тебе нравится учеба по обмену?
Шею закололо. Мне постоянно нужно было объясняться, ведь светлые волосы привлекали внимание. Я всегда была, в первую очередь, иностранкой.
- Вообще-то, я не по обмену. Я переехала сюда.
- О! Потрясающе! Тогда приятно познакомиться, - она кивнула и развернулась.
- Постой! – сказала я, и она замерла. – Эм… а я могу войти? В Катаку? – ворота казались зловещими, и я не была уверена, что можно свободно проходить в чужую школу.
- Ты кого-то ищешь? – спросила она. Неподалеку уже собирались заинтересованные ученики, что пытались скрывать свое подслушивание.
- Такахаши Джуна, - сказала я.
Она улыбнулась.
- Конечно. Наш знаменитый ученик. Шестой в национальном турнире кендо в прошлом году. Ты фанатка?
- Нет, друг, - ответила я, а потом поняла, что сказала. Хорошо, что здесь нет Томохиро, да и девушка вряд ли пустит меня внутрь, скажи я что-нибудь другое.
- Он в кабинете музыки, - сказала она. – Я могу отвести тебя, если хочешь.
- Кабинет музыки? – а потом я вспомнила его вопрос о любимом композиторе, слова о том, что музыка была его второй страстью. – Ты можешь отвести? Я была бы рада. Если, конечно, ты не занята.
- Конечно, нам сюда, - она улыбнулась. Она была рада тому, что на нее все смотрят из-за знаний английского, но, может, ей было приятно поговорить на втором языке. Мне нравилось, когда люди понимали мой японский. – Меня зовут Хана, - сказала она, мы прошли в гэнкан. – Нужно снять обувь.
- Конечно, - сказала я и сбросила туфли. У меня не было тапочек, но полы выглядели чистыми.
- Ты из Америки? – спросила она, мы повернули за угол.
Я кивнула, стараясь не отставать.
- Олбани, - сказала я. – Нью-Йорк.
- Ээ? – удивилась она. Такой ответ был неудивительным, она выражала интерес.
Я попыталась поддержать разговор.
- Твоя школа очень большая, - серьезно, Кэти?
- У учителей есть лифт, - сказала Хана. – Но мы им не пользуемся. Кабинет моего класса на шестом этаже, представляешь? Еще хуже, когда ты опаздываешь…
Этот разговор на английском был самым длинным за последние восемь месяцев, если не считать общения с Дианой и ломаных фраз с Юки. И было так странно свободно говорить. Похоже, это будет меня удивлять постоянно.
- Вот, кабинет музыки здесь, - сказала она, остановившись у широких раздвижных дверей. – Порой он занимается в концертном зале, что в конце коридора.
Она указала на другие двери.
- Но, похоже, сегодня он здесь.
Мы слышали из кабинета приглушенные звуки пианино.
- Большое спасибо, Хана.
Она улыбнулась.
- Не за что. Было приятно поговорить на английском. Я скучаю по Калифорнии. Теперь мне нужно идти на джуку, увидимся позже, ладно?
- Спасибо, - сказала я. – Удачи на дополнительных занятиях.
Она закатила глаза.
- Ага, спасибо, - она улыбнулась и исчезла за поворотом.
Я слушала, как мелодия умолкла, послышался приглушенный разговор. Я прижала ладонь к холодной ручке двери, собираясь отодвинуть ее. Я нервничала, словно проникала куда-то. Но он ведь сам разрешил приходить? Если он занят, я могу подождать в коридоре. Просто нужно показать ему, что я здесь.
Снова заиграло пианино, а с ним и мелодия на скрипке. Музыка прервалась, снова послышался разговор.