Люба доверительно приблизилась:
— Кать, вы…ой, — она запнулась, — то есть ты не переживай, а то у тебя глаза округлились так, что сейчас выпадут из орбит, — она задорно засмеялась.
— Да уж, не переживать — это хорошо, только я не ожидала, что все плохо-то так, — в ее голосе проскользнула горечь.
— Да как же плохо! Отлично! — запричитала собеседница, а потом тихо-тихо продолжила, — ты не говори только никому, я, ну точнее даже не я, а мы с ординаторами однажды из тамариного кабинета папку с твоими данными свистнули.
Люба настороженно оглянулась, боясь, что ее услышат.
— А то твое дело, оно под замком, нам не показывали, а нам интересно до жути было. Про таких как ты пациентов в медицинских журналах пишут, а тут ты прямо у нас в больнице и посмотреть никто не дает. В общем, там, кроме медицинских, были и данные по клинике в Корее.
Катю пробил озноб и предвкушение, Люба явно боялась, но очень хотела открыть ей тайну.
— Ну и? Что меня из Кореи к вам привезли я и так уже поняла,
— А тебя не удивило, что не из Германии или США?
— Вообще, да, странно, вроде звезд возят лечить в Европу, да и Корея дальше, — девушка задумалась.
— Вот именно! А все потому, что Корея самая передавая страна по пластической хирургии. — голос Любы стал еще тише, — так в твоем деле были выписки и фото: до аварии, сразу после аварии, — она зажмурилась, — это ужас на что ты похожа была, ни одного живого места. А потом были фото в динамике, больше тридцати операций. Тебе даже кожу выращивали! Несколько корейских хирургов даже статью об этом публиковали, о тебе, инновации в области пластики.
Из Катиных легких словно разом выбили весь воздух. Она снова пригляделась к отражению, торопливо ощупывая нос, лоб, брови.
— Серьезно? Не шутишь? Вроде бы на месте ведь все, ну не считая шрамов.
— Абсолютно, у тебя только от ожогов 26 процентов тела пострадало, и шрамы сначала, судя по фото были повсюду, а те что есть, это почти можно сказать и нет ничего. А на лбу, пфф, челку отрастишь и дело с концом. — она протянула руку к зеркалу, — пойду отнесу его, я так-то показала вроде.
Люба собиралась уже уходить, когда Катя окликнула ее.
— Люб, меня завтра забирают домой, но ты не против будешь, если я позвоню тебе после выписки, ну или встретимся где. У меня нет никого в Москве, ну или есть, но я не помню их, даже и поболтать не с кем по-женски. А ты тут самое светлое лицо и заочно больше меня обо мне знаешь.
Люба покраснела и довольно проворковала:
— Ой, а я с удовольствием. И правда, это ты со мной знакома месяц, а я с тобой почти полтора года. Да и друзей у меня, знаешь, не много. Я одна тут, и работа, работа, работа, а так хоть отвлекусь. Все не капельницы ставить. Я тебе завтра утром расческу привезу, приведем тебя в порядок, ну и телефон свой чиркну, а ты там как оклемаешься, звони.
Глава 7
Люба не обманула, привела Катю в относительный порядок еще с утра. Волосы они решили стянуть в незамысловатый хвост, шрам на лбу все равно требовал серьезной маскировки, которой в наличии не было. По доброте душевной, кроме расчески, девушка принесла и одежду, которая может и была простовата, зато села на Катю, как влитая. Это было приятно, забота по которой Катя скучала. Поклявшись, что все вернет и позвонит, как только появится возможность, девушка попрощалась с новоявленной подругой и как на иголках в ожидании ерзала по койке.
За полчаса до назначенного времени, с порывом ветра, в комнату ворвался знакомый аромат дорогого парфюма и его обладатель.
Лицо мужчины напоминало маску, черты заострились, он был бледен. Кате от этого стало еще горче.
«Прекрасно, ты таки меня рассмотрел и ужаснулся».
— Я говорил с врачом… — он на секунду замолчал, голос был очень встревожен, — он сказал, что у тебя частичная амнезия, — он снова остановился, в глазах отразилась такая боль, что Кате стало неуютно, — ты правда совсем меня не помнишь? — тихо закончил он, буравя ее взглядом.
«Эмм…какие мы сообразительные…ну вот сейчас он услышит желаемое и снова исчезнет…а жаль…такой красавчик..», ей стало как-то неуемно грустно. Даже злорадствовать не хотелось, хотелось тихо забиться в угол и разреветься, от чувства собственного бессилия и отсутствия хоть какого-то контроля над ситуацией, однако, именно этого она сейчас не могла себе позволить. Собрав всю свою волю в кулак, она пыталась остановить наворачивающиеся на глаза слезы. Медленно повернула голову, по направлению к окну, так, чтобы предательские слезинки, сию минуту норовившие скатиться по щекам, не показались ему.