— Странно правда…только с утра было солнце, а теперь идет дождь… — отрешенно протянула девушка.
— Ты действительно меня не помнишь? — медленно, но четко повторил мужчина.
«Ясно…от ответа мне не уйти…»
Катя устало вздохнула, и, продолжая смотреть на плачущее небо, тихо выдавила из себя такое ранящее, такой обидой отдающееся в ее сердце слово:
— Прости, но нет.
Он подскочил к ней и, прижав к груди, начал гладить ее волосы.
— Боже, не переживай…мы все исправим… — зашептал он ей в макушку, мы вернем тебе воспоминания…вернем их вместе, — в голосе звенели нотки отчаяния и безудержная нежность.
«ВМЕСТЕ!!! ДАААААА!!! На сегодня самоубийство отменяется.»
В душу ворвалась, сметая все на своем пути, радость.
— Прости… — еще раз пролепетала девушка.
— Что за бред! За что ты извиняешься? Думаешь, я на тебя за это злюсь? Я этих горе-врачей убить готов, еще хотели, чтобы ты тут лишний месяц мариновалась, проморгали амнезию, не сообщили, когда в себя пришла, — его глаза заискрились, — И вообще, это я виноват, если бы не… — он не закончил свою фразу, будто одергивая себя, — в общем, не важно. Ты жива — это главное!
«Так, а рыцарь-то…кажется, чего то не договаривает и, видимо, не такой уж рыцарь», пронеслось в ее голове, «ладно, это мы отложим, есть тысяча более важных вопросов».
Пока она размышляла, он подхватил ее на руки и, бережно обнимая, вынес из палаты.
— Твои вещи, документы и необходимые лекарства уже в машине, — пояснил мужчина, быстро покрывая с Катей на руках расстояние до выхода на стоянку.
Он настолько обворожительно улыбнулся, что если бы Катя стояла, у нее бы подкосились ноги. В его глазах загорелись озорные огоньки:
— Придется влюблять тебя в себя заново!!! Понеслись!!!
Он рванул по больничному коридору, настолько быстро, что она решила зажмуриться, вцепившись изо всех сил в его шею. Романтичный трепет сменили холодные щупальца страха.
«Господи…о боже…только не урони…спаси и сохрани…Черт…ну почему я не помню ни одной молитвы …»
Глава 8
— Обалдеть, какая ты легкая! — мужчина выглядел довольным как кот, — могу тебя опустить? Сама стоять сможешь, пока машину открою?
Катя недовольно фыркнула:
— Отпусти уже, конечно, могу, — на парковке было людно, Катя смотрела во все глаза вокруг. Из палаты ее окно выходило на прибольничный парк, унылую не самую ухоженную аллейку с парой скамеек, где иногда прогуливались пациенты. А тут была настоящая жизнь, за парковкой открывался выезд на людную улицу, сновали машины, двое голубей у лужи пытались поделить что-то, отгоняя нерадивого воробья. Было хорошо. Небо серыми рваными облаками заволакивало солнце, дождь почти прекратился, редкими мелкими крапинами давая обещание вернуться. Катя оперлась о капот и поежилась. Прохладный ветерок пробрался под кофточку. Она снова ощутила волну благодарности Любе, которая, в отличие от самой девушки, или ее новоявленного мужа, подумала о выписке и весьма прохладной погоде, поделившись теплой одеждой.
«Интересно, если бы не Люба, он бы меня в больничном халате забирал?», немного раздраженно подумала Катя. Мужчина бесцеремонно сгреб ее в охапку, закладывая на пассажирское сиденье как куль с мукой.
— Ай, ты что творишь? Я сама бы села!
— Уже села раз сама, — недовольно сведя брови, мужчина перегнулся через нее, застегивая ремень безопасности как на маленьком ребенке. Катя вопросительно на него посмотрела:
— Ты теперь как в мультфильме про «двое из ларца» все за меня делать будешь? Я же не калека..
— Буду, — он легонько чмокнул ее в кончик носа, — тебе волю дай, потом вся королевская конница, вся королевская рать, — на распев продекламировал мужчина, — не может Шалтая, не может Болтая, Шалтая-Болтая… — снова лучезарно улыбнувшись, выдавая некое воодушевленное нетерпение, он захлопнул ее дверь, быстро обошел машину и вальяжно вплывая за руль закончил, — собрать!
Что на это ответить, Катя не нашлась. Было неловко и, протянув руку к магнитоле, она включила радио.
Авто легко и быстро набрало скорость, из колонок динамично надрывался незнакомый голос, на Катю же свалилось понимание того, как много она пропустила, она всегда подпевала любой песне на радио, а эту не знала, могла поклясться, что слышала впервые. Они свернули на такое же как и все вокруг, неизвестное Кате шумное шоссе. Стрелка спидометра все ближе подходила к предельной отметке, он разгонялся все сильнее. Катя вжалась в сиденье, боясь шевелиться, чтобы не дай бог, не отвлечь его от дороги, по которой он, рассекая воздух, гнал, оставляя позади все, что попадалось на пути.