Дамиан шел медленно. С трудом переставлял, волочил тяжелые ноги. Ружье держал за ствол, приклад бороздил землю. Сумка била по спине. Птица давно умолкла. Изредка зеленой извилистой молнией пересекала тропу змея. Но он не останавливался.
Наверное, он зашел далеко. Папоротники стали редеть. Земля под ногами уже не такая вязкая. И деревья не такие высокие. Как давно шагает он через лес! Ранчо теперь далеко. Там Бенита, и Домитила с нею, и Хосе дель Кармен, знахарь. И колотье это, будто кто вонзает ей копье в бок. А он все поднимается в гору. Так далеко от ранчо. А что ему делать на ранчо? Какие там у мужчины дела? Вовсе он там не нужен. Дамиан слышит, как стонет Бенита. Будто ягненок, когда его режут. Я знаю, что умру, Дамиан. На то божья воля. Ну и к лучшему. Не говори глупостей, Бенита. К лучшему, Дамиан. К лучшему. Не говори глупостей. Замолчи, Бенита. Я знаю, что умру, Дамиан, это к лучшему. Ради бога, Бенита, замолчи. Ты найдешь себе другую жену. Не говори так, Бенита, господь накажет. Ты найдешь другую, лучше меня. Славную найдешь женщину, и она родит тебе сыновей. Замолчи, Бенита, грех так говорить. Славную женщину найдешь, она родит тебе сыновей, Дамиан, чтобы после ее смерти ты не остался один. Не говори так, Бенита, ради бога. Ты не умрешь. Ты не умрешь. Ты выздоровеешь. Выздоровеешь, вот увидишь. И не говори так больше. Это ведь грех.
Внезапно Дамиан застыл на месте. Глянул вниз с вершины горы. Увидел узкую прогалину, спускавшуюся по склону. Посреди прогалины стоял олень с рогами о двенадцати концах. Да, это он. Большой, темный, старый. Олень поднял голову. Кажется, что-то учуял. Рога вздымались во всей красе, будто деревья, оплетенные лианами. Дамиан стал считать концы. Десять, одиннадцать, двенадцать. До чего же красивый зверь.
Осторожно, бесшумно опустился Дамиан на колени. Олень забеспокоился. Дамиан вскинул заряженное ружье. Прижал к щеке покрытый холодной грязью приклад. Прямо над мушкой виднелась часть передней лопатки, ближе к груди. Оба, олень и охотник, застыли в странном оцепенении. И тотчас грянул выстрел, раскатился эхом. Олень высоко подпрыгнул, упал. Теперь его почти не было видно в высокой траве. Дамиан поднялся. Он убил оленя. Вон та темная глыба в траве — мертвый олень с рогами о двенадцати концах. Вокруг было тихо, только эхо все еще отдавалось вдали: не один, а сотни выстрелов рассыпались, все слабее, все глуше, все дальше. Один как бы угасал, и тотчас возникал другой, третий, четвертый, в ущелье, вон на том холме, на том склоне. Дамиан, ошеломленный, вертел головой во все стороны, слушал бегущие, перекликающиеся вдали звуки. Эхо его выстрела гремело повсюду. Господи боже, ну и грохочет. Вот опять, теперь вон оттуда. Разбежалось эхо по всем горам. Скачет с вершины на вершину над головою Дамиана. А он сжался весь, испуганный, только по сторонам глядит. Далеко-далеко в горах все еще гремит его выстрел.
Мертвый олень почти не виден в траве. Но Дамиан не трогается с места. Рот у Дамиана открыт, губа отвисла, дышит Дамиан тяжело, со свистом, словно собака.
Я убил этого, с рогами о двенадцати концах. Вот ведь как бывает. Готов он, готовехонек, с одного выстрела. А я и не искал его вовсе. Все искали, а Дамиан пошел и нашел. Он стоял здесь и ждал Дамиана. Стоял на склоне. Может, предостеречь хотел. Не надо было его убивать. Он ведь не простой, он беду приносит. Хосе дель Кармен сказал. А Бенита там колотьем мается. Пресвятая дева, помилуй. Нет. Не буду его трогать. Пусть лежит. А я уйду лучше. Он беду приносит.
Дамиан двинулся в обратный путь. Скорее, как можно скорее домой. Он шагал быстро, но только теперь понял, как далеко зашел. Вот он идет и идет, а все еще не видно крыши ранчо. Сейчас он перевалит через хребет и спустится в соседнее ущелье. Ты не умрешь, Бенита. Но лучше об этом не думать. Нет. Нет. Не говори глупостей, Бенита. Ты выздоровеешь. Я здесь. Я здесь, с тобой, Бенита. Он почти бежал. Перебрался через хребет и, сойдя с тропы, кинулся вниз по склону напрямую через лес. Так быстрее. Ружье цеплялось за лианы, билось о стволы. Руками, грудью он прокладывал себе путь.
И наконец выбрался из кустарника на том склоне, где стоял дом. Те трое опять тут, возле дома. Прислонились к стене, руки сложили на груди. А в доме воет Домитила и рыдают еще какие-то женщины. Он больше не бежал. Подходил к дому медленно. Трое глядели молча, сурово.
— Умерла?
— Умерла Бенита, только сейчас.