«А все ж ты быстро на ключе работать не можешь!» — подумал однажды Антон и попросил оператора прибавить скорость: прохождение было отличным и слышимость партизанского узла оглушительной. Тот передал двадцать групп с повышенной скоростью. Антон их принял и снова попросил: «Быстрее!» И тогда Антону показалось, что за ключ на узле сел другой человек: в бешеном темпе, доступном не каждой тренированной руке, без единого сбоя в эфире замелькали комбинации точек и тире. Но это был все тот же оператор со своим неповторимым «радиопочерком»! Антон, напрягая внимание и отключившись от всего, что могло помешать приему, записывал, но несколько знаков все же пропустил. Пришлось просить повторения. Оператор повторил, сделав вид, что ничего особенного не произошло, не передал сочетание «HI», что означало бы, что он подсмеивается над Антоном, считая его слабаком. Когда же оператор узнал, что у Антона тоже есть шифровка для передачи, он, в свою очередь, попросил: «QRQ» — быстрее. Антон, вновь сосредоточившись, «всыпал» свою шифровку, как пулеметную очередь, и, перейдя на прием, услышал: «Шифровка принята. До свидания».
«А где же обычное «73» — «лучшие пожелания»?» — обеспокоился Антон и несколько секунд не выключал приемник. Но радиоузел молчал, и Антон понял, что наказан за попытку усомниться в квалификации своего товарища за линией фронта. «Силен, друг!» — с уважением подумал Антон. С той поры в мыслях и в разговорах с товарищами так и стал называть Антон оператора: «Друг».
Вот и сейчас Друг с ходу принял большую шифровку, не заставив Антона повторить ни одного знака, как будто знал, что больному партизанскому радисту будет трудно это сделать.
Антон хотел послушать еще передачу «В последний час» и узнать, что делается в беспокойном, объятом жестокой войной мире, но на это совсем уже не осталось сил, да и питание радиостанции нужно было экономить.
Не вставая с земли, он потянул на себя разбросанные по кустам провода антенны и противовеса, смотал их на фанерные рогульки, отсоединил кабель от радиостанции, застегнул сумки рации и питания и надел их ремни через голову — один на правое, другой на левое плечо. Нащупал в траве автомат и положил его на колени. Подвинулся поближе к березке и, прислонившись спиной к стволу, закрыл глаза.
Спал Антон беспокойно, часто просыпался от холода, глотал сульфидин и снова забывался в коротком, тревожном сне. Когда небо из черного стало серым, возобновил наблюдение за «железкой», движение на которой становилось все более интенсивным. Вечером зашифровал и передал в Ленинград очередное донесение, и снова заботливый и внимательный Друг принял его без повторений. А холодный дождь, начавшийся еще накануне, все хлестал и хлестал, и, казалось, не было в этом мире места, где можно от него укрыться. И планета представлялась маленьким, беззащитным мокрым шариком, и Антон, засыпая, улыбнулся этой мысли.
Ночь была такой же беспокойной, как и предыдущая, но день принес радость: Антон почувствовал, что выздоравливает. Захотелось есть. Он вытащил из-за пазухи теплый влажный сухарь и с аппетитом позавтракал. Растревоженный желудок властно потребовал еще, но Антон знал, что осталось всего два сухаря и их нужно беречь. Мелькнула мысль, что хорошо бы сейчас выпить большую жестяную кружку горячего, ароматного чая, можно и без сахару, на худой конец он согласился бы и на простой кипяток, но кружка должна обжигать ладони. Мысль была нереальной, и он отогнал ее.
Он внимательно всматривался в сторону «лагеря». Никакого движения не было. Прислушался, но тишину, кроме монотонного шороха дождя, ничто не нарушало. И все же это спокойствие казалось обманчивым, настораживало. Он не любил неизвестности и предпочел бы, чтобы на незаметной непривычному глазу тропке, по которой он только что полз, показались немцы. Чтобы застучали автоматы и он ответил бы на огонь огнем. Уж он положил бы их немало на этой узкой тропке, каждый шаг в сторону от которой вел в трясину. Правда, патронов маловато, но он, подпустив фашистов поближе, стрелял бы скупо, короткими очередями, экономил бы, как давно уже привык экономить в партизанской жизни все, особенно боеприпасы и продовольствие. Перед выходом на задание у него были еще две «лимонки», но сейчас осталась только одна — другую израсходовал в том коротком бою...