Взгляд невольно опять скользнул в сторону Лильрина. Я даже передернула плечами, кляня свою способность сочувствовать другим: мой жених стоял на коленях, скрученный сильными руками в крайне унизительную позу, и ему больше не давали даже поднять головы, чтобы одарить меня очередным пламенным взглядом. Может, и к лучшему. Мне и то стало как-то нехорошо, словно я уловила отголосок его ощущений.
— Да, светлая. Если вы хотите сохранить жизнь этому ничтожеству, вам придется взять на себя ответственность за его поступки. А это невозможно без того, чтобы вы могли контролировать его волю. Он — шадаг, дикий без дара, пришедший через врата против воли богов. Он напал на лорда стража. Без вашей печати его ждет смерть, и если уж ему не повезло умереть легко и быстро — лишиться головы, то теперь его смерть будет долгой и нелегкой.
— Я не хочу, чтобы он умер, — ляпнула и только потом сама себя спросила: почему? Да потому. Я — целитель. Я не выношу бессмысленные смерти. И тем более — казни. Даже Лильрину я такого не желаю, пусть он хоть ненавидит меня, хоть презирает. — Но я обязательно должна… оставить его себе?
Вот вопрос вопросов-то, а? Ведь еще непонятно, где оказалась я сама, как я буду дальше жить и выживу ли вообще. Откуда этот дар целения, почему меня называют госпожой и светлой. Сама на цаплиных правах, а туда же, пытаюсь повлиять на чужую судьбу.
— Нет, не обязательно, — странным голосом сказал раненый лорд.
— Вы можете его продать. Такой смазливый и молодой шадаг пригодится в любом борделе, — пожал плечами «ворон» и как-то по-особенному криво усмехнулся. — Но тогда уж милосерднее сразу к палачам отвести.
Ох, вот тут Лильрин вскинулся! Даже те двое, что его скрутили, не смогли до конца удержать. Как он на меня посмотрел! Я думала, этот мужчина меня ненавидит? Ха! До этого момента я не знала, что такое ненависть.
Ну и пусть. Во мне вдруг поднялось мое всегдашнее упрямство, за которое часто ругали и наказывали сначала дома, потом в обители, а позже — хвалили и награждали на уроках, когда я не отступала, пока не сделаю все возможное до последней капельки сил.
Ненавидишь? Пускай. Я так решила — не хочу видеть ничью смерть! Тем более — болезненную и долгую. Я тебя звала за мной гоняться? Я тебе вообще что-то плохое по-настоящему сделала, кроме того, что ты сам себе придумал, наслушавшись сплетен? Нет? Вот и нечего. Хоть прожги насквозь глазами, я не отступлюсь. А рабство и мою власть… потерпишь, пока я не придумаю, как от тебя отделаться, чтобы не убить или чего похуже не сделать. Я целитель, я лучше других знаю, что иногда ради излечения надо потерпеть боль и разные очень неприятные вещи. Бывает, силком больного надо держать. Вот и здесь все будет так, как я решила!
А Лильрин… Подумаешь, противна ему даже мысль о том, что я буду над ним власть иметь. Мне не противно было, когда кто угодно почти распоряжался моей судьбой? Стерпела же. И он потерпит.
А на поляне тем временем повисла какая-то напряженная тишина. После слов о том, что пленника можно продать в бордель, здешние воины смотрели на меня как-то настороженно. Словно ждали моих слов, как… как если бы мне предстояло что-то доказать. Или пройти испытание. Так, словно от моего решения по поводу Лильрина зависела не только его судьба, но и… моя?
Ох… А что, если я все делаю неправильно?! Что, если… что, если, спасая своего врага, я совершаю ошибку и мне придется разделить его судьбу?
Глава 7
— Не надо его никуда продавать, сама справлюсь, — я сказала это уже уверенным тоном, смело, не по-женски глядя в глаза воинам. — Раз он пришел следом за мной, значит, я за него и отвечаю.
А, пропади он пропадом, этот самоуверенный дурак. Может, я из-за него опять попаду в беду. Но для меня есть кое-что более важное. Я женщина. Целитель. И я должна уважать себя. Иначе… совсем плохо будет. Мне прежде всего — будет очень плохо. Всю жизнь надо было пригибаться, притворяться и ждать, не прилетит ли от кого-то из старшей родни. А сейчас… не хочу идти против себя. Будь что будет.
— По вашему слову, госпожа, — тихо сказал раненый, которого все называли странным словом «лорд». Я откуда-то знала, что это не имя, а титул. — Вы настоящая светлая. Позволите ли мне встать? Я и мои воины проводят вас до города и до коллегии Росшанхорна. Там вы сможете получить все, что вам причитается по статусу, и узнать о страждущих. И там же вашего раба заклеймят и наденут на него браслет повиновения.