Возможности для развития современного эпитета сохраняют отглагольные прилагательные и причастия. Например, у Алексея Сомова («Урал», 2011, № 6):
Эпитеты бедны, прозаичны — но насколько хорошо они «работают» на метафорическое сближение двух омонимов («русского языка» и «добытого языка»)… Жаль, что стихотворение не завершается здесь — а тянется, с картинами допроса «языка»-языка, теряя в энергии и все более разжижая удачно найденную метафору.
Предвижу возражение, что то, за что ратую — экономность в использовании эпитетов, предпочтительность эпитетов «бедных», — приведет к еще большей прозаизации поэзии.
Что ж, в том, что современная поэзия испытывает влияние со стороны прозы, я не вижу ничего плохого. Да и проза прозе рознь — тексты многих прозаиков (Элтанг, Терехова, Славниковой, Иличевского, Быкова…) в бедности эпитетов никак не упрекнешь.
Возможно, что через какое-то время маятник качнется в противоположную сторону, и лучшие стихи лучших поэтов наполнятся эпитетами, как когда-то стихи лучших поэтов семидесятых-восьмидесятых. Но произойдет это, думаю, не скоро. Пока эпитет оказывается чаще признаком поэтической «косметики» — а не «космоса»; текста-тени, текста-отражения — а не поэзии действительности. Как и в случае с рифмой (изысканной vs бедной), в отношении эпитета самому стихотворцу выбирать, какая ипостась его больше привлекает: украшатель — или создатель, kosmētēs — или potetēs…
«В паузе думает воздух»
Настоящий труд — это брюссельское кружево. В нем главное то, на чем держится узор: воздух, проколы, прогулы.
Есть в поэзии одна совершенно неуловимая категория. О ней сложно говорить, ее трудно «загнать в слова».
Это — молчание, тишина.
Говорить о молчании — не противоречие ли?
Речь, конечно, не об абсолютном молчании. А о том, которое сопряжено со словом. «В начале было Слово». Эн архэ эн о логос.
Но что было само это архэ — начало, в котором и прозвучало Слово? Не тишина ли?
Расхожий взгляд, что поэт имеет дело только со словами. Что стихи есть наилучшие слова в наилучшем порядке.
Это «корпускулярный» взгляд на поэзию: мир состоит из предметов — стихи состоят из слов.
Но в мире существует и пустота, незаполненность.
Когда Моцарта спросили, что всего важнее в его музыке, он ответил: паузы!
Недавно ту же мысль повторил Вячеслав Куприянов:
Паузы в музыке.
Незакрашенные части холста или бумаги.
Когда учился живописи (в восьмидесятые), нам запрещали их оставлять: «В природе нет белых пятен».
«Поэзия — это освобождение от языка средствами самого же языка (а не внеязыковыми средствами, вроде молчания или музыки)». Так я сам писал пять лет назад («Арион», 2007, № 1).
Теперь думаю несколько иначе. Молчание — такое же средство языка, как и речь, такое же вещество поэзии.
Из бесед с композитором Валентином Сильвестровым:
…От новой музыки в истории музыки останется пауза. Пауза была и раньше, в старой музыке, но там она выполняла скорее вспомогательную роль: перед кадансом, например[32].
То же и в «старой» поэзии.
Советская поэзия (почти вся) была густо закрашена словами. «Белых пятен» в ней не было.
Молчание присутствовало в основном как у-молчание. Эзопова тишина. «После отмены цензуры / тишина эта вышла / многотомным изданием» (Анна Кузнецова).
Видел я это многотомное издание.
32