Флойд вздохнул с облегчением, только когда переехал Сену, оставив блокпост за мостом.
– Да… интересненько, – сказал он.
– Шуты, – обронила Грета.
– Да, шуты. Но и с ними надо уживаться! – рявкнул Флойд, нервно дергая рычаг переключения скоростей. – Кстати, а что ты имела в виду, когда сказала «не будет проблем с паспортом»?
– Да пустяки. К слову пришлось.
– Ты сказала так, будто это вовсе не пустяк для тебя.
– Флойд, веди машину. Я устала и вовсе не хочу выяснять отношения.
Он повернул к Монпарнасу. Пошел дождь – сперва легкая морось, чуть размывшая, смягчившая городские огни; затем хлынуло вовсю, заставив людей поспешно прятаться в ресторанах и барах. Флойд попытался отыскать музыку по радио. Прокручивая, поймал мимолетом Гершвина. Когда погнал стрелку в другую сторону, решив найти его снова, не обнаружил ничего, кроме треска статики.
Флойд поднялся по лестнице с чемоданом Греты, отнес его в пустующую комнату рядом с маленькой кухней на втором этаже тетиного дома. Там было холодно, попахивало плесенью. Лампы или выдавали зыбкий, дрожащий свет, или не горели вообще. Как и сказала Грета, телефон не работал. Под ногами Флойда проседали доски пола, отсыревшие, начавшие гнить. Разбитое окно над лестницей было заделано куском гофрированной жести. Дождь барабанил по нему когтистыми нетерпеливыми пальцами.
– Положи мои вещи на кровать, – попросила Грета, указав на крошечную, похожую на скамью кушетку, втиснутую в угол комнаты. – А я пойду гляну, как там тетя Маргарита.
– Мне с тобой?
– Нет, – ответила она, немного подумав. – Но спасибо. Наверное, ей сейчас лучше видеть только знакомые лица.
– Я считал, что числюсь среди них.
Грета пристально посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Я гляну, нет ли чего поесть, – предложил Флойд.
– Если не хочешь ждать – не надо.
Флойд положил ее вещи на кровать, рядом – коробку с бумагами Сьюзен Уайт.
– Я никуда не еду – по крайней мере, пока не раздождится.
В дом их впустила девушка, снимавшая маленькую комнату на четвертом этаже, – француженка по имени Софи, стенографистка, в очках с диоптриями и нервным, лающим смешком, неизменно заканчивающимся фырканьем. Флойд окрестил ее про себя Заготовкой Старой Девы и тут же, выслушав рассказ Греты про нее, обругал себя за хамство.
– Она ангел, – сказала Грета, когда Софи ушла. – Покупает еду, убирает, пишет письма, ведет все тетушкины дела и притом исправно платит за комнату. Но Софи предложили работу в Нанси, и дальше откладывать переезд она не может. Хорошо, что до сих пор не уехала.
– И что, у тети больше нет родственников, кроме тебя?
– Тех, кому она небезразлична, – нет.
Пока Грета была у тети наверху, Софи показала Флойду кухню. Металлические эмалированные шкафчики были в идеальной чистоте, как и все прочее, – но полки их большей частью пустовали. Оставив намерение перекусить, Флойд сделал себе чаю и пошел в комнату Греты – ждать, глядя на трещины в штукатурке, на потеки и пятна, испещрившие полувековой давности обои. Откуда-то с другого конца старого дома доносились тихие голоса. А точнее, один голос, рассказывающий о чем-то.
Софи просунула голову в дверь и сообщила, что пойдет в кино с приятелем. Флойд пожелал ей всего наилучшего и послушал ее шаги по скрипучей лестнице. Входная дверь не грохнула, а слегка щелкнула – Софи притворила ее очень аккуратно.
Как мог тихо Флойд поднялся на следующий этаж. Дверь в спальню Маргариты была чуть приоткрыта, и голос Греты слышался лучше. Она читала вслух газету, сообщая тете последние новости парижской жизни. Флойд сделал еще шаг и застыл в ужасе, ступив на скрипучую половицу. Грета умолкла, затем перевернула страницу и продолжила чтение.
Флойд приблизился к двери и увидел сквозь щель: Грета сидела, заложив ногу за ногу, уложив на колено газету. За Гретой виднелась кровать. Тетя оказалась настолько исхудавшей, почти безжизненной, что постель выглядела совсем уж пустой. На ней всего пара бугорков и складок, словно ее заправили неаккуратно после сна. Лишь присмотревшись, можно было угадать под ворохом одеял очертания человеческой фигуры. Лица Маргариты из-за двери было не увидеть – его заслоняла спина Греты. Но виднелась рука – тонкая иссохшая веточка, выглядывающая из рукава ночной сорочки. Читая газету, Грета держала руку тети в своей, очень нежно и осторожно поглаживая ее пальцы. От этого у Флойда вдруг сжалось сердце, и второй раз за вечер ему стало стыдно.
Он отступил по коридору, избегая скрипучей половицы, и вернулся в комнату Греты. Нет, разве иссохшее существо на кровати может быть Маргаритой – живой, жизнерадостной женщиной, какую Флойд знал несколько лет тому назад? Прошло так мало времени. Разве могла она настолько измениться всего за год-другой?