— Скажите, господин Ник, вы ведь побывали во многих местах? — спросила Салли и, покраснев, прыснула в кулак. — А как на других планетах ухаживают за девушками?
— Как ухаживают? — ошалело переспросил Хват, опыт которого по этой части ограничивался элитными борделями на Афродите и Эроте. — Ну, там, цветы дарят, цацки, то есть я хотел сказать — украшения. Стихи читают.
— А вы почитаете мне стихи?
— Стихи? М-м… Да вообще-то я… — Хвата спасло появления Полчерепа. Гигант сиял, рядом с ним, едва доставая ему до плеча, шла девушка, которую любой бы назвал не просто красивой, а настоящей красавицей.
— Это Эмми, — представил спутницу Полчерепа, и его грубое лицо вдруг расплылось в улыбке. — У Эмми появилась идея, Хва… я хотел сказать — Ник. Она счи-тает, что нам в самую пору пожениться. И я прикинул хрен к носу, почему бы и нет? Ты как думаешь, Ник, а?
— Вот же болван, — в сердцах выдохнул Хват, — ну и бестолочь, неужто об этом надо спрашивать меня?
— А кого же мне спрашивать? — удивился Полчере-па. — Не Эдди же, пня старого.
— Господин Ник, — послышался голос Салли справа. — Вы не находите, что у Эмми потрясающая идея?
— Да, — промямлил Хват, — я, некоторым образом, нахожу. — Он вдруг осознал, что краснеет. — Гадом буду, то есть, я хотел сказать…
— А у меня ещё лучшая, — прошептала ему на ухо Салли. — Я думаю, у нас с вами получатся прекрасные дети.
— Я, кажется, понял, как на Джонсе ухаживают за девушками, — оторопело сказал Хват. — Особенно за теми, которые лет на тридцать младше ухажёров.
Господин главный строитель Ник Джонс (не пожелав оказаться в Джонсвилле белой вороной, Хват решил взять фамилию жены) возвращался домой поздно вечером. Весь день он отбатрачил, разрываясь между строительством водопровода и общественного свинарника. При появлении отца шесть девочек хором встали из-за стола. Кроме младшей, трёхмесяч-ной Линды, которую Салли держала на руках.
— Ник, у Маргарет неприятности, — сказала Салли после того, как Хват, обойдя дочек и по очереди поце-ловав каждую, уселся на своё место рядом с женой. — Этот задира и драчун Джек, он пристаёт к ней в школе, просто проходу не даёт.
— Что значит не даёт проходу? — Хват повернулся к старшей дочери, двенадцатилетней Маргарет. Та не-медленно потупилась и опустила голову.
— Влюбился, — подсказала десятилетняя Вики. — Я слышала, как он хвастался Баду, старшему сыну дяди Ричарда, что женится на нашей Маргарет. Он, мол, уже говорил с отцом, тот не против.
— Это в каком смысле не против!? — грохнул кулаком по столу Хват. Верзила Джек в свои неполные тринадцать уже почти догнал ростом отца и помогал тому в кузнице после школы. Полчерепа души не чаял в первенце, как, впрочем, и в остальных четырёх сы-новьях. У него, в отличие от Хвата, рождались только мальчики. — Он же ещё щенок, — бушевал Хват, — ка-кая, к чертям, свадьба! Ничего, я завтра поговорю с Полом, не против он, видите ли. Ну да, он всегда был туповат.
— Ник, мне было всего четырнадцать, когда мы поженились, — робко напомнила Салли.
— Мы другое дело, — категорично отрезал Хват. — Надо же такое придумать. Маргарет ведь ещё ребёнок.
На следующее утро Хват поднялся затемно и отправился в кузницу. Полчерепа, впрочем, вставал с петухами и уже раздувал горн. Трое подмастерьев ему помогали.
— Совсем задрал старый пень, — приветствовал гостя Пол-черепа, пожимая ему руку. — Торчит целый день у себя в мастерской, то ему одно подавай, то другое. Трактор у него, видите ли, сломался, можно подумать, в Джонсвилле это единственный трактор.
Старый Эдди действительно жил у себя в мастерской, огороженной части ангара на краю космодрома. Ходить он уже не мог и разъезжал в лично сконструированном кресле на колёсах, браня учеников и следя за тем, чтобы те не отлынивали. Стараниями Эдди в поселении появились работающие трактора, комбайны и сенокосилки. А год назад, рыча, пыхтя и чихая, на улицы Джонсвилля выполз страшный урод, со-бранный из частей вышедших из строя древних ма-шин — первый в поселении десятитонный гусеничный тягач на солнечных батареях. С его помощью Хвату удалось, наконец, достроить школу, исполняющую одновременно функции больницы и поликлиники. В части, отведённой для занятий, зверствовал и школил учеников господин учитель Ричард Джонс, бывший криминальный медик по кличке Лекарь. После за-нятий он же врачевал население, сопровождаемый стайкой студентов из закончивших школу и не боя-щихся крови бывших его же учеников. С появлением Лекаря детская смертность в Джонсвилле упала почти до нуля. Сократилась и смертность среди взрослых, в основном, за счёт операций по удалению аппендици-та, от воспаления которого до сих пор умирал едва ли не каждый третий. Лекарь женился на младшей сестре Салли год спустя после свадьбы Хвата. По количеству детей он давно обогнал свояка — миниатюрная за-дорная Дженни родила ему одного за другим десять отпрысков обоих полов и сейчас вновь ходила беременная.
— Ты вот что, Пол, — сказал главный строитель главному кузнецу. — До меня тут слухи дошли насчёт твоего парня. Якобы он…
— А что? — удивился Полчерепа. — Мы с Эмми только за, да и твоя Салли тоже. Эмми с ней уже гово-рила, ты не знал, что ли? Джеку почти тринадцать, он будет в самом расцвете, когда прилетят наши. Он…
— Слушай, тебе не надоело? — прервал Хват.
— Что не надоело?
— Называть это дерьмо нашими.
Свадьбу Вики и Бада, старшего сына Лекаря, пришлось отложить. Накануне, не дождавшись всего один день, скончался мэр Джонсвилля Старый Эдди, годом раньше сменивший на этом посту решившего уйти на покой Джоэла.
На могиле новый мэр поселения Ричард Джонс произнёс речь.
— Эд был верным другом и надёжным товарищем, — говорил Лекарь. Слёзы текли по щекам его благообразного лица, до сих пор сохранившего следы былой юношеской красоты.
— Он был добрым человеком, — сказал Джоэл Джонс. — Со времён первых поселенцев никто не сделал для людей больше, чем он.
Хват молчал. Он держал на руках годовалого Ника. Салли, наконец, родила ему сына после семерых дочерей. Рядом шумно дышал и шмыгал носом Полче-репа. Хват обернулся к гиганту и сразу же отвернул голову. Он мог поклясться, что видел в глазах Пола слёзы.
— Эдди был крутым, — хрипло сказал Хват. — Он всегда был крутым, может быть, самым крутым из нас.
Старый Николас Джонс, принявший на себя долж-ность командира регулярной армии Джонсвилля и звание полковника, объявил военное положение за два года до предполагаемой даты прилёта сыновей Каина. Теперь всё время господин полковник проводил на учениях, беспощадно гоняя солдат в затяжные кроссы и тренировочные сабельные атаки.
Начальник штаба регулярной армии майор Пол Джонс проявил приобретённый с годами скептицизм.
— Не получится у нас, Хват, — говорил господин майор господину полковнику. — С топорами да саблями на бластеры и игломёты. Погубим парней и сами здесь поляжем.
— Сабельная атака — крайний случай, — задумчиво пояснил старый полковник. — Не будет атаки, Пол. Всё решится по-другому, мы или сумеем договориться с этими ублюдками и навязать им свои условия, или нет.
— А если нет? — Полчерепа смотрел на Хвата в упор. — Что будет, если не договоримся, Ник, и условий наших не примут?
— Тогда окажется, что они круче нас. А раз так, то они нас будут доить и резать, а не мы их. Но этому не бывать. Я много думал последние годы, Пол, и по-нял одну вещь. Чтобы стать крутым, не обязательно быть преступником и злодеем. Настоящая крутость не в этом. Да, надо быть жёстким, не бояться крови и острых решений. Не дрожать за свою задницу и быть готовым сдохнуть в любой момент, но сдохнуть не за просто так.
— За что же тогда?
— За своих. За то, чтобы сюда прилетали наши с тобой дети, а не Каина. И везли с собой не старую рухлядь, а последние достижения цивилизации. Для других наших детей, которые будут их здесь дожидаться.
Пол Джонс кивнул. Он встал и, старчески кряхтя, расстелил на столе карту Джонсвилля и окрестностей. Штаб регулярной армии приступил к разработке операции по захвату заложников.