Они катились волнами, и свободным от них было только Заволжье. Впереди самолетов лопались и расползались облачка. Но самолеты, не нарушая строя, шли прямо на них, и создавалось впечатление, что разрывы зениток отступают.
Мы добежали до оврага и остановились. Здесь уже стояло десятка три людей. Они оцепенело смотрели в небо. В предчувствии неотвратимой беды мы тоже замерли. Самолеты были еще далеко, только на подходе к городу, а небо, все небо гудело и грохотало, будто его разламывали. Темные ревущие стада все еще гнали перед собой белые облачка зениток, но вот эти облачка стали вспыхивать в их гуще, а самолеты вдруг начали вываливаться из строя и падать вниз.
— Ага, гады, падают! — завопил я. Но тут же понял, что невозможно сразу сбить столько.
От самолетов вдруг стали отделяться большие черные капли. С воем и свистом они ринулись вниз, к бугру, где неистовствовали зенитки. Черные капли исчезали почти перед самой землей, и тут же вырастали темные кусты взрывов. Казалось, их кто-то сажает по кромке бугра. Через мгновение кусты начали сливаться, бугор оглушительно загрохотал и зыбко поплыл.
Волны самолетов шли и шли над буграми, окаймляющими город. Почти из каждой группы по нескольку машин, поблескивая крыльями, пикировали на батареи. Основная же масса самолетов, не меняя строя и направления, шла прямо к центру города и к его северной части, к заводам.
Скоро и там все вздыбилось, загрохотало, заволоклось сначала пылью, а потом дымом. Самолеты шли стороной от нашего поселка, и нам был хорошо виден весь их путь от горизонта до горизонта. Сбросив свой страшный груз, самолеты будто от радости подпрыгивали и уходили за горизонт. Над заводами и над буграми разрозненно гремели зенитные орудия.
Людей у оврага становилось больше. Даже те, кто перед налетом укрывался в убежищах, теперь пришли сюда. Все стояли и молча смотрели. Там, куда, снижаясь, падали самолеты, бушевало пламя, стлался черный дым и через него вдруг прорывались столбы грязно-молочного пара. Туда страшно было глядеть. Женщины, всхлипывая, причитали:
— Ой, Боже мой!.. Ой, что же там творится?
— Бедные люди, как же они там?
И вдруг громче всех заголосила высокая и сухая, как жердь, старуха Тараканова:
— Поубивало всех, поубивало… Да как же я, старая, да как же не поехала!
Она упала на жухлую траву и забилась в рыданиях. Дочь Таракановой с двумя детьми жила в центре города. Старуха постоянно ездила туда, а вот сегодня не собралась.
Многие стояли молча, неслышно плакали. «Наша» батарея раза два включалась в общий хор зениток, но тут же умолкала. Самолеты шли далеко. А вот зенитки, спрятанные в лесопосадках вокруг города и на буграх, все еще били бешено. Туда без конца пикировали «юнкерсы» и быстрые, как черные стрелы, «мессершмитты».
Была и радость. Несколько самолетов не вышло из пике, так и врубилось в бугры и лесопосадки. Один «юнкерс», видимо, взорвался с бомбами: взметнулось огромное пламя, а потом донесся такой мощный раскатистый грохот, что он сразу заглушил все.
Но все меньше и меньше вспыхивало облачков на небе. Их будто сметали бесконечные волны самолетов. Дольше всего облачка держались над Ельшанским бугром, и туда особенно остервенело падали самолеты.
Сейчас я не могу припомнить, сколько времени мы стояли на краю оврага и как долго продолжался первый и страшный налет, который сразу зажег, разрушил центр и всю северную часть города. Мне кажется, он продолжался целый день. Я даже не помню, когда этот налет начался. Думаю, что в середине дня, но хорошо помню, что прекратился он, когда уже стало темнеть.[7] Самолеты гигантским колесом ходили и ходили над городом, пока небо не стало темнеть.
Помню многое из того, что произошло в этот день.
Неожиданно ударила «наша» батарея. Она зачастила так, как еще не стреляла никогда, и вдруг людей с кручи словно сдуло в овраг. Когда мы подбегали к своему блиндажу, то в стороне заводов уже рвались бомбы. Первой в блиндаж ворвалась чья-то грязная, вся в репьях, рыжая дворняга и, скуля, забилась в угол. Ее принялись выгонять, но не тут-то было. Собака сжалась и, оскалив зубы, злюще рычала. А когда бомбы начали рваться где-то совсем рядом, было уж не до нее. Блиндаж и всех нас встряхивало и вот-вот грозило засыпать землей. Я уцепился за столб, который поддерживал свод, и меня вместе с ним швырнуло из стороны в сторону. Один удар был настолько сильным, что нам сначала показалось, будто мы ослепли.
7
«В 16 часов 18 минут немцы начали штурм Сталинграда с воздуха… Немцы применили своеобразную тактику. Они взяли воздушную зону города в кольцо, по окружности которого летали „мессершмитты“, стараясь не подпускать к центру наши истребители. Внутри кольца бомбардировщики наносили удары по заранее избранным целям. Бомбили методично, каждая группа свой квартал. Бомбили вначале город, а не заводы. Видимо, последние надеялись захватить целехонькими, на полном ходу, и одновременно рассчитывали вызвать у населения панику. В этот день наши летчики сбили 63 вражеских самолета, еще 27 уничтожили зенитчики».