— Это откуда смотреть. По сути — нет. Пример прост и доходчив. Теперь, как будешь готов поверить в то, что тебе пытаются продать, просто вспомни, как обосрался на Манчаке со своей красой и гордостью. И, кстати. Если бы я вывалил там, у себя, такую же оглоблю, я бы распугал всех вокруг.
— Теория, блядь, — рассмеялся Самюэль.
— Да. Назовем это «теория черного хера», — сказал белый.
— Как скажешь, ниггер, как скажешь, — посмеивался со своего места Самюэль.
Помолчали. Лодка тихо шла по мертвым водам проклятого болота. Да, они видели Королеву, которая, вроде как, не гневалась на них. А кто их знает, баб?
— Вот ты, мужик, знаешь баб? — Спросил Самюэль белого.
— От и до.
— И что ты о них знаешь?
— Про рот я тебя уже говорил. Еще добавлю, что женщины всегда говорят правду. Только большинство из них не знает об этом. И еще запомни, «снежок», повторять не буду. Главное в отношениях между тобой и женщиной — это не уважение, не доверие и не понимание. Главное — это успеть послать ее на хер, пока ты остаешься королем. Но. Если ты им никогда и не был, то можно не беспокоиться и идти самому, куда пошлют, не сожалея. Ибо называть этот гротеск отношениями, как минимум, неприлично. Понял?
— Типа того. А еще? — Самюэль вовлекся в странную лекцию, хоть и почитал себя знатоком бабьего племени.
— Ответ на идиотский вопрос: «Чего хочет женщина?» должен давать мужчина.
— Да, ты реально до хрена знаешь о женщинах, — отвечал Самюэль, слегка оторопев.
— И еще одну страшную тайну, как пацанский подгон. Запомни: дважды два у женщины — всегда апельсин.
— Это как?
— А вот так. Это и есть та самая женская загадка. Дважды два равно апельсин и пиздец. Вот такая вот ботва.
— А у тебя есть женщина, ниггер? — Спросил вдруг Самюэль.
— Не очень, — как-то непонятно отвечал белый.
— Это как?
— Слушай, белый мудак, чего ты хочешь услышать от глупого ниггера, который до сегодняшней ночи вообще не был уверен, что существует? Откуда мне знать, что я всю жизнь не провел в этой лодке с тобой, «снежок»? Понял? Вот попробуй сам ответь — у тебя есть женщина?
— Есть! — Гордо ответил Самюэль, подумав не более секунды. Но — подумав.
— Ебаный расист, — горько сказал белый, — вот всегда у вас, у белых тварей, на все готовые ответы и все у вас в шоколаде. Вот не мог оставить черножопому парню хоть крошку самоуважения.
Это был уже перебор. Самюэль выронил кормило и упал на дно лодки. Дикий смех раскатился над Манчаком. Белый кинулся к рулю, что-то бормоча на незнакомом языке. А Самюэль катался по дну, хрюкая и заливаясь слезами. Черт, да ради такой поездки стоило рискнуть задом! Наконец, он пришел в себя, сел, закурил и некоторое время смотрел, как белый ведет его лодку. Справлялся тот недурно, стоило признать.
— Ты водил лодки? — Серьезно спросил Самюэль.
— Нет. Никогда, — отвечал белый и негр мог бы поклясться, что тот говорит правду.
— Тогда для ниггера у тебя нехило получается на первый раз, — снисходительно сказал он, усаживаясь на место белого и кидая ноги на нос лодки.
— Да, масса, капитан, — покорно проговорил белый.
Манчак, Манчак, Манчак…
— У меня часы стоят, — сказал вдруг Самюэль, очнувшись и выйдя из игры. Он шагнул назад, к белому и тот спокойно передал ему руль, протиснувшись мимо того и пройдя к себе на лавку.
— Это, «снежок», не беда. Лишь бы хрен стоял, — равнодушно сказал он.
— А твои часы?
— А у меня их украли в шестнадцать лет. С тех пор у меня никогда не было часов. Только на телефоне. Вообще, мне кажется, что часовщики сейчас живут только на тупых понтах человека. Кому сейчас нужна на руке эта хрень, если часы встроены в каждый утюг?
— Ну… Не скажи, ниггер, хороший «Роллекс» еще никому не помешал, — уверенно сказал Самюэль.
— Да ладно? А чем помог? Время показал? Готов спорить, что самый затраханный китайский мобильник покажет точно такое же время, как и «Роллекс». И что это, кроме понтов? Посмотрите, я мужик с яйцами, у меня «Роллекс»! Я отожму у тебя его в переулке, где будут твои яйца? Отпадут? Нет. Выходит, я унес их с собой. Не стоит привязывать свои яйца к «Роллексу», — сказал белый.
— Назовем эту байду «теорией мудей Роллекса» — важно, как на заседании академии наук, сказал Самюэль.
— Согласен с вами, коллега, — скороговоркой, вежливо и коротко поклонившись назад, отвечал белый.
Луна билась с Манчаком не на шутку, стараясь хоть слегка разбавить его черную, жуткую тьму серебром. Но это было не под силу даже Солнцу, потому ночное светило проиграло, как обычно. Манчак победил. Да и Солнце лишь слегка меняло Манчак — тот, как оборотень, выворачивал слегка самое себя, но чуть глубже под воду…
— Посмотри вперед, ниггер, — негромко сказал Самюэль.
— Смотрю. Остров. Что это?
— Это «Сердце». Так его называют. Я тут второй раз. Первый раз был днем. С отцом. В юности.
— Почему «Сердце»?
— Потому, что. Говорят, что от этого острова порой встают пути ко всем остальным островам, но всегда по-разному и к разным. Прямо из-под воды. Дно Манчака уходит еще глубже, во тьму, а на воде цепью встают островки, по которым можно ходить. Один из них и ведет на Остров Счастья. Правда, готов спорить, что те, кто туда добирался, достали Остров одинаковым желанием: «Выведи меня отсюда!».
— Какое дно может быть у Манчака? — негромко спросил белый и Самюэль примолк, задумавшись.
— Никакого. Значит, это брехня?
— Почему? Дна нет, но и дороги могут вставать. Одно другому не мешает. Не мешали же мы друг другу при встрече с Королевой Вуду.
— Понятно, ниггер, — задумчиво сказал Самюэль.
— А раз понятно, то причаливай.
— На кой?
— Я приехал. Я же говорил тебе, что отсюда нельзя вернуться. Вот я и пришел, куда хотел. А возвращаться я не собирался, если что.
— Ты ебнулся? — Оторопел Самюэль.
— И давно. Когда еще не понял, куда мне надо. Зато теперь я в порядке.
— Да тебя тут сожрут еще до рассвета! — Уверенно сказал Самюэль, но белый поднял на него свое ружье.
— Делай, что тебе говорят, «снежок», — сказал он.
— Будешь стрелять? — Спросил Самюэль, — ну, верно, ты же говорил, что отсюда никто не вернется.
— Буду, если не причалим.
Белый не шутил. Самюэль причалил.
— Выходи, Самюэль. Покурим. На прощанье.
Они закурили.
— Ладно, «снежок», — сказал белый, — теперь ты до хера знаешь про Манчак. И про женщин. А я и вправду остаюсь. Я для этого и шел.
— А я?
— А тебе надо домой. К Саре и прочим.
— Почему ты хочешь умереть, ниггер?
— А кто говорит о смерти?
— Тут нечего есть. Вода, правда, есть.
— Один наш военный говорил так: «Есть, из чего стрелять, будет, что поесть». Аллигаторы съедобны. Если ты об этом.
— А оборотни? А мертвецы? А…
— Ну, парень, тут как карты лягут. Я хотел уйти — я ушел. Я хотел выжить — я выжил. Я хотел на Манчак — я пришел. Манчак звал меня очень давно. Так что теперь ты снова видишь — он похож на человеческую душу. Видимо, чем-то родственную. Это — дождавшийся Манчак. Хреново то, что курева у меня скоро не будет, если, допустим, я поживу еще какое-то время. У тебя есть запас? Я заплачу.
— У меня коробка «Верблюда», я закупался в городе утром. Всегда беру помногу, не люблю магазины.
— Я тоже. Вот и оставь, — белый дождался коробки, кивнул, кинул на плечо свою сумку и снова сел на землю.
— Слушай, ниггер, а если ты найдешь Остров Счастья, что ты будешь просить? — Вдруг спросил Самюэль. С этого белого станется как подохнуть, так и вернуться.
— Странный вопрос, — сказал белый обиженно, — ясное дело, что конец, в два раза длиннее твоего. Я помашу тебе им при следующей встрече.
— А если без дураков? — Усмехнулся Самюэль.
— Если без дураков, то это не твое собачье дело, — передразнил белый негра.
— Я вернусь сюда. Через… Некоторое время, — сказал Самюэль, помолчав.
— Ладно. Через месяц. Только днем.