Поняв, что отношения налажены, и по этому поводу можно не волноваться, я со спокойной совестью оставила этих двоих наедине и вошла в дом. Как же приятно было вернуться в родные стены, пахнущие смолянистой древесиной и выращиваемой на окне рассадой. Несмотря на морозный день, в доме было тепло от растопленной на кухне печи. Я сняла куртку, пристроив её на вешалку в прихожей, и прошла в свою комнатку. После комнаты в общежитии, которая была достаточно просторной, моя показалась совсем крошечной, но от этого не менее родной. Глаза с любовью изучили стоящий в углу раскладной диванчик, небольшой деревянный стол и комод, украшенный элементами резьбы. На выступающем подоконнике лежало шерстяное клетчатое одеяло и немытая кружка из-под кофе – всё пребывало в таком же виде, в каком я и оставляла. Я провела пальцем по настенной полке, и на той осталась дорожка стёртой пыли – Олег явно не считал нужным здесь убираться.
Мне стало неловко при мысли, что Ховард увидит царящий здесь бардак, и я немедленно принялась за уборку. Видимо, Олег и Ховард очень увлеклись разговором, потому что в дом входить никто не спешил, и у меня было время для наведения порядка. Я мыла полы и задыхалась от обилия пыли, мысленно проклиная неряшливость брата. Хорошо хоть он догадался поливать цветы, стоящие в моей комнате. Если бы орхидея и фуксия, выращенные с таким трудом пропали, Олегу пришлось бы не сладко. В этой жизни было не так много вещей, способных вывести меня из себя, и пренебрежительное отношение к цветам входило в их число. Всё-таки не только наличие свободных мест сподвигло меня поступать на биофак – любовь к растениям тоже сыграла свою роль.
После уборки в своей комнате я отправилась на кухню, являющуюся по совместительству и гостиной, и столовой. Здесь пыли было не меньше, а раковина едва умещала в себе гору грязной посуды. Недовольно пыхтя, я закатала рукава и продолжила наведение чистоты, чувствуя себя при этом несчастной Золушкой, эксплуатируемой злой мачехой.
Когда Олег с Ховардом вошли в дом, то застали меня в не самой красивой позе. Я стояла на коленях, пригнувшись к самому полу, и пыталась просунуть швабру под диван.
-Маш, там же чисто, - имел наглость заявить Олег, несколько сконфуженно покосившись в мою сторону.
Я метнула на братца разъярённый взгляд, и тот счёл за благоразумие помолчать. Пока я заканчивала уборку, новоиспечённые друзья, как ни в чём не бывало, сидели за столом и попивали горячий чай, заваренный из моих травяных сборов. Я то и дело ловила на себе смеющийся взгляд прозрачных глаз, который в этот момент меня нервировал. Конечно, посмеяться было над чем, Ховард ещё ни разу не видел меня в подобном образе. Сейчас я походила на самую настоящую уборщицу. Пожалуй, даже на Золушку не тянула, как это не прискорбно.
-Машка, да бросай ты это всё, пошли к нам, - позвал меня Олег, при этом очень звучно отхлебнув чай.
Почувствовав себя вконец вымотанной, я сдалась и, забросив швабру с ведром в кладовку, села за стол.
-Может, ты нам пару бутербродов соорудишь? – поинтересовался Олег. – А то одним чаем сыт не будешь.
-Ну ты и нахал! – в сердцах воскликнула я, но всё-таки послушно направилась к холодильнику и услышала за спиной сдавленный смешок Ховарда.
Ну ничего, я ему ещё это припомню!
Уж не знаю, что на меня воздействовало больше – родные стены, или брат, но дома я превращалась из уравновешенной девушки в настоящую фурию. Обычно свидетелем такого моего состояния был только Олег, а теперь в ряды зрителей добавился и норвежец. Что ж, может это даже к лучшему. Пусть знает, что я не всегда милая романтичная девушка, разговаривающая на возвышенные темы. Настроение человека штука непостоянная, оно способно меняться достаточно часто, изменяя привычный образ почти до неузнаваемости.
Памятуя о том, что Ховард вегетарианец, я сделала ему бутерброд, состоящий из ржаного хлеба и овощей, зато брату положила огромный шматок колбасы. Заглянув в холодильник, увидела, что там, как говориться «мышь повесилась». Значит, придётся тащиться в магазин. Это обстоятельство меня окончательно добило. Как брат умудрился самостоятельно просуществовать целых два месяца, я абсолютно не представляла. Олег был замечательным человеком, но к бытовой жизни был совершенно не приспособлен. Как же я жалела, что дожив почти до тридцати лет, он до сих пор не женился.