- Рухнет, значит, - задумчиво пожевав губами, заключил Аугусто. - И прямо-таки вместе со мной?
- У тебя есть какой-нибудь другой прогноз? - ядовито и агрессивно поинтересовался Федер. Инстинктом, чутьем, Бог знает чем еще он жестко держался за ту грань агрессивности, которую в разговоре с человеком типа Аугусто ни в коем случае переходить нельзя.
Аугусто словно не услышал вопроса.
- Надеюсь, - продолжил он угрожающе-вежливым тоном, - что ваши люди, дорогой Федер, не станут делать чего-нибудь такого, о чем впоследствии пожалеют. Надеюсь, они не станут строить планы кровавой мести. Было бы грустно превращать обыкновенный конфликт, которыми переполнен наш разнесчастный мир, в повод для войны на уничтожение. Тем более что виновные, повторяю, будут не-пре-мен-но наказаны. Они просто не оставят мне другого выбора.
- Я тоже надеюсь, - несколько неудачно копируя тон Аугусто, процедил Федер, - но вы сами сделали эту надежду мизерной.
Как многие властные люди, Аугусто не то что не любил, когда его перебивали, но даже и не замечал этого. Не один раз обещал он себе избавиться от этой привычки, не один раз наказан был судьбою за то, что не дослушал, когда надо было дослушать, но от дурных привычек так просто не избавишься - он продолжал в вежливых тонах долдонить свое, чувствуя себя донельзя оскорбленным за то, что его, самого Аугусто Благородного, беспардонно перебивают. Вот и сейчас он Федера тоже не услышал.
- И еще на одно питаю я большие надежды, дорогой Федер, - продолжал он, - еще одно всей душой своей хочу отмести как немыслимое. Заклинаю вас, дорогой Федер, а через вас соответственно и ваших куаферов заклинаю полностью соблюдать договор о темпах и качестве нашего с вами, Федер, пробора.
- Вы ставите меня в чертовски сложное положение, - сказал Федер. - Я даже и не знаю теперь, как вывернуться из всего этого. И, главное, совершенно не понимаю, зачем это вам понадобилось.
Аугусто велеречиво понес прежнюю ахинею, но, в общем, все было ясно зачем-то Аугусто решил показать зубы. Рискуя очень многим, он решил показать Федору и всей его команде абсолютную полноту своей власти. И заодно продемонстрировал, что о плане Федера - настоящем плане тайного пробора, еще даже не до конца продуманном, - он ничего не знает, и, кажется, даже подозрения такие у него пока не возникли. Единственный объяснимый повод избиения куаферов, который мог предположить Федер, сводился к тому, что Аугусто, детально осведомленный своими "стрекозами" и стукачами о продвижении куаферского плана бунта, стал потихоньку этого заговора опасаться и предпочел спровоцировать куаферов - тогда стихийно поднявшееся восстание можно задушить в зародыше.
Но так или иначе, то ли намеренно, то ли по незнанию всех проборных сложностей, он сделал успех пробора очень проблематичным. Все повисло на волоске, и, похоже, этот волосок устраивал Благородного Аугусто.
Хочешь не хочешь, а Федеру оставалось только одно - каким-то чудом уговорить куаферов отказаться от немедленных выступлений и продолжать пробор прежними темпами, как будто ничего не случилось.
11
"Второй врач" вылечил избитых на удивление быстро. Это была далеко не новая, но очень удачная модель - коньком аппарата были неизвестные яды, неизвестные инфекции, внешние повреждения и пересадки органов.
Особенно хорошо ему удавались последние: "второй врач" был отличным специалистом даже по общей пересадке скелета, а для подобных операций бортовые и полевые "врачи", как известно, не приспособлены.
- Ручная работа! - хвастался Федер своим друзьям. - Подарок самого Мондела Пробста, разработчика всех моделей марки "Пробст вивер". Три пробора с собой его таскаю, и ни разу не подводил.
После такой рекомендации даже те, кто ничего не слышал о великом врач-мастере Пробсте, уважительно головами качали и языками прицокивали.
Но в случае с лечением избитых куаферов "второй врач" удивил даже тех, кто хорошо знал ему цену. Под тихую, усыпляющую музыку нарко (медикаментозного, газового, равно как и бактериального наркоза аппарат принципиально не признавал) он опутал пострадавших великим множеством щупалец - что-то впрыскивающих, что-то отсасывающих, нагревающих, охлаждающих, сваривающих и так далее; залепил обнаженные тела множеством пластырей, каждый со своим набором функций, каждый со своим уровнем интеллекта; стал через хрипящие, часто порванные человеческие легкие пропускать газовые смеси самых невероятных составов, преимущественно собственного изобретения, за что их постоянно подвергала нападкам Всемедицинская ассоциация.
Куаферы во сне вскрикивали, постанывали, покряхтывали; "второй врач" похмыкивал, погугукивал и даже напевал при очередной удаче какие-то простенькие мелодии, а порой издавал удивленные или задумчивые восклицания. Но ничего членораздельного при этом не говорил - этот аппарат был известен как величайший молчун из всех ему подобных, как правило, весьма болтливых даже в отсутствие аудитории.
Покончив с ушибами, кровоизлияниями, ссадинами и прочей мелочью, "второй врач" сосредоточился на серьезных повреждениях. Он восстановил целостность одного прорванного ребром сердца, зашил четыре артерии, стал колдовать над очень сложным переломом основания черепа с множественными раздроблениями; начал подготавливать к пересадке раздавленные мошонки, почки, печени и селезенки, добрался было до выбитых глаз Соленого Уго, но тот неожиданно резко запротестовал. Тогдашнее законодательство запрещало пересадку любых органов без согласия пациента или его родственников закон нарушался, естественно, только в тех случаях, когда такое согласие получить практически невозможно.
- Ставь пока искусственные, - заявил Уго. - Там посмотрим.
Получая искусственные глаза, Соленый Уго ничего не терял, а, наоборот, даже приобретал. В течение гарантийного срока такие глаза по зоркости намного превосходят натуральные и позволяют, в частности, видеть в полной темноте; обладают они также целым рядом сервисных функций, обыкновенному глазу принципиально не свойственных, как-то: прием видеоинформации на расстоянии до двухсот километров, запоминание и последовательно-параллельное внешнее считывание больших объемов видеоинформации, запоминание "для себя" с возможностью многократного вызова изображения в памяти и еще чертова уйма всяческих прибамбасов, которые обычный человек и не догадается как использовать. Появились даже в последнее время разумные глаза, но их инсталляцию не практиковали из-за всяких юридических сложностей - все-таки права человеческого разума!