- Твой ночной кошмар, – второй нож пробил Трэвису целую руку. – Я отец уродливого щенка-мутанта.
====== Дождь – это только слезы... ======
Дэнни пришел в себя от того, что его подбросило на чем-то, и жалко застонал, хватаясь за пульсирующий нос.
- Папа…
Ему никто не ответил.
Пришлось сесть самостоятельно, крепко держась одной рукой за нос, а второй за живот, который немилосердно ныл.
Глаза уперлись в лобовое стекло незнакомой машины, за которым стелился уныло-черный ночной пейзаж прерии.
- Где я?
- В фольцвагене, – отозвался голос слева.
Хриплый, надорванный, больной.
- Рино! – Дэнни подскочил и обернулся.
Тот полулежал на водительском сиденье, небрежно держа руль и запрокинув голову. Только блестевшие из-под век глаза говорили, что он в сознании, да оскаленные зубы.
- Куда мы едем?
- Домой, Иктоми, – Рино еле-еле качнул головой. – Коль очнулся, бери руль, мне херово.
Дэнни поспешно кивнул.
Рино нажал на тормоз и громко выматерился, потом переполз на освобожденное Дэнни сиденье и откинулся на спинку, часто глубоко дыша.
Дэнни пришлось быстро выбраться из машины и обойти ее кругом, чтобы сесть на водительское место.
Красивый белый фольцваген с дорогущими полированными дисками и кожаным салоном.
- Чья это машина? – он повернул ключ и осторожно нажал на газ.
- Хер знает, – Рино выгнулся на сиденье и снова начал ругаться. – Дави на газ, Иктоми, я сто лет так домой не хотел как сегодня.
Дэнни испуганно нажал на педаль, и машина полетела вперед.
- Вон там, видишь чуть левее домик? Вот нам туда, – Рино зажмурился.
- Почему тот человек называл тебя Дождь? – Дэнни прищурился, поняв, что все расплывается перед глазами, потому что он без очков.
«Папа убьет меня! За руль с таким зрением и без очков!! Господи, это ж приключение, даже хуже, чем у Эдит!»
- Потому что я так сказал.
- А почему? – Дэнни невольно улыбнулся и тут же сморщился, потому что снова заболел нос.
- Ба всегда говорила, что все самое дерьмовое в жизни начинается в дождь.
- А дядя Лео любит дожди, – Дэнни повернул к низкому домику и сбросил скорость. – Рино, где тут парковаться можно?
- Да по хуй где! – тот опять сморщился. – Что ты заладил – «Рино, Рино». Я – Рейн, Иктоми.
- А я – Дэнни. Дэниэль.
- Счастлив, – Рейн с трудом выбрался из машины. – Не знал, что у духов такие простецкие имена.
Он шатнулся и схватился за капот машины.
- Утопить ее… надо…
Дэнни поспешно подхватил Рейна под руку и нерешительно повел к дому.
«Наверное, если постучать, нам откроют. Он явно знает, кто тут живет…»
Рейн пихнул дверь, практически повиснув на Дэнни всем весом.
- Ба! – закричал он на весь дом. – Ба, я не один, ладно? Мы тихо… честное слово…
И свалился в коридоре без чувств, потому что Дэнни не смог его удержать.
- Ой! – испуганно пискнул он и заозирался. – Ой.
- Рейн? – в коридор вышла совершенно седая негритянка и уставилась на Дэнни округлившимися глазами, а потом с коротким криком бросилась к валявшемуся на полу Рейну.
- Малыш, нет! Господи, что с тобой сделали? – Она обхватила его голову и прижала к груди, покрыв разбитый висок поцелуями.
- Я не хотел… не хотел я… – Трэвис еле скулил от ужаса и боли в сломанной и пробитой руке. – Он… это не я… Сэм приказал…
- Да ладно, не тушуйся, – тот, что был за его спиной, невидимый с тихим чудовищно спокойным голосом, подошел и снова выпил коньяка. – Рассказывай, как было. Понравилось, а? Скажи мне, он ведь красивый?
- Н-нет… – Трэвис ощутил, как что-то холодное вспороло ремень его брюк и с треском разодрало ткань. – Не надо…
- Не то, – нож вырвался из уха, заставив снова заскулить от боли. – Мне начинает становиться скучно.
Холодное острие уперлось Трэвису в пах, обрисовав контуры его достоинства, и надавило.
Трэвис тоненько заскулил, почти теряя сознание от ужаса, накрывшего его с головой, и услышал сквозь собственный писк тихий шипящий смех.
- Знаешь, что я сказал, когда узнал о случившемся? Нет? Я сказал, что отрежу тебе хер и засуну в зад. Начнем?
«Надо позвонить папе… надо сказать ему… мама волнуется, наверное…»
- Дай полотенце с кухни!
Дэнни метнулся по маленькому домику в узкую, как гроб, кухню и, торопливо сдернув с крючка полотенце, бросился обратно, чтобы отдать его той самой негритянке.
- Ба, не трожь! – зарычал Рейн, приподнимаясь на кровати, куда они его уложили, пока он был без сознания.
- Тише, золотко мое, тише, – негритянка торопливо погладила всклокоченные черные волосы Рейна и снова промокнула рану у него на загривке. – Сейчас ба протрет, и все-все пройдет сразу.
Рейн хрипло засмеялся, как-то надорвано, сквозь стон и свалился лицом в подушку.
- Иктоми, дай перекись, – негритянка повернулась к Дэнни. – Вон на полке стоит.
- Телефон есть у вас? – Дэнни протянул ей пузырек, пристально рассматривая своего друга, лежащего на застеленном простыней диване. – Перекись, тут, боюсь, не поможет. У него срезали часть карапакса, рогового нароста…
- Было уже такое, – негритянка торопливо шмыгнула и продолжила обрабатывать рану. – И все хорошо закончилось. А телефон – да, у Рейна мобильный есть.
- Был, – Дэни уронил руки и голову. – А интернет? Мне надо позвонить папе – они приедут и заберут нас домой. Ему там помогут…
- Иктоми, – негритянка подняла взгляд. – Почему вы раньше не помогли? Где вы были-то? Знаешь, сколько он вас звал, сколько я звала и молилась! Хоть на небо везите, только спасите его и пусть счастлив будет! Нет у меня интернета! Нет! Подержи его, сейчас больно будет.
Она закусила губу и осторожно приподняла край сегмента на спине Рейна, который только поддели ножом, но не оторвали.
Раф знал, что такое бешенство.
Он знал, что такое боевая ярость и темный тягучий гнев.
Он знал, как сносит башку от желания кого-то убить.
Но ненависти, такой как сейчас, он не испытывал никогда в своей жизни.
Она оказалась холодной. Просто ледяной до такой степени, что у него было кристально ясно перед глазами, не дрожали руки и не срывался голос.
Он был спокоен.
И в нем во всем была одна только ненависть.
Ничего больше не осталось.
И Раф был ей рад, как родной.
Был бы гнев – убил бы этого ублюдка.
Была бы ярость – убил бы мучительно.
Было бы бешенство – разорвал бы на куски.
А ненависть – она струилась в его жилах холодным уксусом, бережно обходя сердце, которое словно замерло, и порождая в мозгу одну идею лучше другой.
- Так вот я передумал, – Раф надавил на сай еще чуть сильнее, развлекаясь тем, что Трэвиса мелко трясет. – Это было бы… милосердно. Этим мы закончим с тобой, ладно?
- Я тебе все дам, все-все-все, – заверещал тот, ощутив, как чужие руки развели его ягодицы. – Не делай этого… нет! Нет-нет-нет!
Раф засмеялся тихим низким смехом, ласковым и мурлыкающим, и потянул Трэвиса за волосы, заставляя запрокинуть голову до хруста шейных позвонков.
- Ты молись, блондинка моя, что здесь нет моей второй половины. Я добрый, а он бы катану тебе в зад по самую рукоять загнал. После всего остального, конечно же.
Он резко дернул бедрами, вторгаясь в неподатливое нутро, и уставился в потолок, потянувшись за бутылкой коньяка.
- Выпью еще немного, а ты пока припомни, сладкая моя, куда же исчез зеленый щенок-мутант, пока я яйца тебе не отрезал и не заставил сожрать.
Дэнни сидел в старом неудобном кресле около кровати Рейна и вслушивался в то, как за тонкой перегородкой всхлипывала негритянка, назвавшаяся тетей Геллой.
Рейн спал, часто вскидываясь во сне, что-то бормоча и скрипя зубами, потом свернулся клубком, обхватил колени руками и затих.
Дэнни поерзал на ободранной обивке и с тревогой посмотрел на часы.