- Вот и хорошо, – Раф нажал на поршень, скривившись в одобрительной усмешке. – Вообще ты в отца пошел.
Он выждал минут десять, давая подействовать лекарству, и осторожно поднял Рейна с кровати. Тот коротко вскрикнул и вполне ожидаемо опять отключился.
– Дядя, – в комнату сунулся бледный напуганный Дэнни. – Мы…
Он ойкнул и оборвал сам себя, увидев висевшего на руках у дяди Рафа своего друга.
- Машину пригнали? – Раф повернулся к выходу, шатнувшись под весом Рейна. – Где Мик?
- Тут, – Дэнни прижался к стене, давая ему пройти, и заторопился следом. – Мы позвонили папе… а он занят был, Эдит взяла трубку…
- Захвати бутылку, – Раф указал глазами на коньяк.
Он вышел в коридор и молча прошел мимо застывшей Геллы, направляясь к входной двери.
- Спасибо тебе, – женщина догнала его и дрожащими руками поправила растрепанные волосы Рейна. – Ты же спасешь его, да? Теперь все хорошо будет у него?
Раф вздохнул и промолчал.
У него не было сил говорить ей хоть что-то. Он не знал, что именно сделали с Рейном, какие у него повреждения, как это лечить.
Это мог бы сказать Дон, но его тут не было.
- Я постараюсь, – Раф еле кивнул и пошел дальше.
Гелла прижала руки к груди, пытаясь удержать в себе слезы, и осталась стоять в коридоре.
Она вдруг острее, чем когда-либо в своей жизни, поняла, что осталась совсем одна.
Даже когда ушел муж, даже когда умерла мама, она не ощущала такого черного одиночества внутри.
«Ты знала, что так будет. Что однажды духи найдут его и заберут с собой в его родной мир. Ты старая уже, а ему лучше будет с семьей… там, где люди его не тронут…»
Гелла услышала, как хлопнула входная дверь, села на пол и закрыла лицо ладонями.
Видит небо, она не жалела ни одной секунды о том, что привела Иктоми в свой дом, и они забрали ее внука, не жалела, что много лет назад подобрала на пороге приюта кричащий комок в одеяле. Она жалела лишь о том, что так прикипела к нему душой и не могла отпустить сейчас из сердца.
«Все самое страшное и дурное всегда происходит в дождь… В дождь я нашла его… и сейчас на улице морось…»
Майки гнал машину в город без привычных шуток и веселья.
Ему не часто доводилось водить их грузовик, потому что обычно за рулем всегда был Лео, ну или Раф. И каждый раз, поворачивая ключ зажигания, он радовался, как ребенок.
Но вот сегодня оплетка руля не грела пальцы, и подпевать радио не было никакого желания. Как и включать его.
Они возвращались домой.
Они нашли сына Лео, который, как призрак, ускользал от них целых 15 лет.
Так отчего же тогда, елки-палки, Раф мрачно пьет в кузове, уставившись в стенку, а Денни тихонечко всхлипывает и морщится, вытирая явно в драке разбитый нос.
Отчего на душе так погано?
Майки глянул в панорамное зеркало, обозрев кузов фургона.
Раф сидел, откинувшись на борт и закрыв глаза. Его пальцы, лежавшие на щеке сына Лео, едва-едва заметно двигались туда-сюда, только это и выдавало, что он не спит и вообще жив.
- Дон, мы скоро будем, – Майки ткнул рацию. – Да, все вместе. Ну, в целом…
- Спроси, как там Лео, – скрипуче-тускло бросил ему Раф и сделал еще один большой глоток, потом достал телефон и зачем-то сфотографировал лежавшего на полу Рейна.
====== Дождь смывает все следы ======
«Живи и знай, что с ним случилось. Скажи себе еще разок, что понимаешь, что такое любовь. Ты не дала ему имя, оставив чужим людям – ничего, отец назовет теперь, как сочтет нужным. Найди в себе смелость сказать Лео, что любишь его, и все это было ради вашего счастья».
Раф прикрепил к письму фотографию Рейна, едко усмехнулся экрану и нажал на кнопку «отправить».
«Письмо в пустоту».
На этот номер не раз и не два он отправлял смс, угрожая, умоляя, упрашивая Караи сказать, где сын Леонардо.
Письма получали статус «прочитано», но ни единого раза на них не пришло ответа. И на звонки никто никогда не брал трубку.
А потом были долгие годы тишины, когда он считал, что парнишка погиб, и писать было не о чем.
«Су-ука!! – хрипло завыло сердце, которое, в отличие от мозга, никак не брал алкоголь. – Зачем ты это сделала с ним?!»
Раф ударился затылком в борт фургона и жадно хлебнул еще коньяка.
Надо было как-то дотянуть до дома, как-то дойти, донести Рейна, сдать с рук на руки Дону, добраться в душ…
Как-то удержать себя в руках и не сорваться сейчас, когда все уже было позади.
Все то, что зависело от него.
Теперь дело за другими, а ему ждать. Заслуженно отдохнуть и выспаться…
Рафа начало мелко трясти, так что горлышко бутылки звякнуло об зубы, а Дэнни, сидевший рядом, опасливо покосился.
Рафу было наплевать. Он сполз с сиденья, лег прямо на пол, прижав колени к груди, и закрыл голову руками, ощущая, что вот-вот сдохнет от всего пережитого, так и не добравшись домой.
«Лео, пожалуйста!!!»
Он закрыл глаза, представив, что под щекой не колесная арка машины, а стальное колено Лео, и вот прямо сейчас виска коснутся родные губы, чтобы удержать на краю и пообещать своим дыханием, что все теперь будет хорошо…
Эдит металась по комнате, разбрасывая книжки и тетради, зашвырнув под кровать свой дневник, в который еще два часа назад изливала обиды на мир.
Дэнни решил повторить ее подвиг и убежал искать своего придуманного друга, которого она нашла. Дядя Раф умчался за ним и дядя Майки тоже. Дедушка закрылся у себя и медитировал, не отвечая на стук.
Мама велела Эдит убрать кухню и ушла в аптеку, папа был в комнате дяди Лео, куда она заглянула пять минут назад. Она хотела извиниться за то, что его ранили, и спросить, не хочет ли он чаю…
Она, правда, хотела, потому что выносить это отчуждение и одиночество просто не могла больше.
Никому до нее не было дела – словно мешок в комнате лежит, а не живой человек, с которым случилась беда…
Эдит в ужасе застывает у приоткрытой двери комнаты дяди Лео.
Папа… ее родной любимый и добрый папа, у которого такой тихий теплый голос, который никогда не кричит.
Папа, который совсем не крутой, держит в захвате дядю Лео, прижав его к полу, и щурится, как змея, шипя почти неразличимое:
- Успокойся! Лео, ты слышишь меня?!
Эдит зажимает рот рукой, испуганно глядя на происходящее.
Она никогда не видела такого кошмара даже во сне. Почему в ее жизни вдруг стало так много крови?! Кровь Трэвиса, которого порезал ее нежданный спаситель, кровь дома на полу в гостиной…
И тут опять…
По белому бинту расползается свежее ярко-ярко-алое, даже немного рыжее, пятно. Дядя Лео дергается, пытаясь вырваться, хрипло кричит, словно ему больно, и смотрит совершенно стеклянными глазами в пустоту.
- Не трожь!
Эдит отступает на шаг.
Ей страшно.
Она совсем не понимает, что происходит с ее семьей.
Откуда в них столько бешеного, дикого, непонятного?..
Почему они все изменились за одну секунду, словно надели жуткие маски?!
Эдит отворачивается и бежит обратно, чтобы запереть дверь и броситься к столу, где лежит ее дневник.
«Тебе одному я могу рассказать о происходящем вокруг кошмаре. Мой мир рухнул. Мои родные сошли с ума. Я встретила и потеряла потрясающего парня…»
Эдит прислушалась к шуму в гостиной.
«Кажется, вернулись. Интересно, а вот Дэнни тоже влетит за то, что убежал, или опять вывернулся и сухим из воды вышел. Я знаю, они все так жалеют его, потому что он родился черепахой, и у него не такое, как у меня, детство, потому что я красивая, а он – нет…»
Эдит осторожно выглянула из комнаты и решилась выйти.
- Папа! – закричал на весь дом Дэнни. – Папа, скорее сюда!
Эдит стало так интересно, что она прошла по коридору и заглянула в гостиную.
Спиной к ней стоял дядя Майки, как-то ссутулившийся и уронивший руки, у большого дивана суетился Дэнни, поправлявший очки на разбитом носу, а на диване лежал тот самый парень, что спас ее от Трэвиса, только весь в бинтах и с разбитым лицом.