И, подняв голову, она встретилась с Матеушем глазами.
– Прости…
– Этого недостаточно.
– Я знаю. Но если бы я мог…
– Вече приняло решение тебя казнить.
Он вздрогнул всем телом, вжался в стену. Взъерошенные волосы падали на лицо, придавая ему ещё более жуткий, болезненный вид.
– Когда?
– После суда. Будет суд перед людьми. Так положено. Но вече уже всё решило. В живых тебя не оставят.
Судорожно он провёл длинными пальцами по голове, отчего волосы пришли в ещё больший беспорядок. Глаза забегали по сторонам. Он закрутил головой, точно надеялся найти выход, спасение. Но была одна только Велга, а единственный выход за её спиной оказался заперт.
– Мне жаль, – произнесла она холодно, без тени сочувствия.
Матеуш наконец задержал на ней взгляд, замер. Он приоткрыл губы, но не произнёс ни звука.
– Мне правда жаль, – уговаривая то ли себя, то ли его, повторила Велга. – Но так решило вече.
Вряд ли Матеушу стоило знать, что это она убедила вече, что Белозерского нельзя оставить в живых.
– Суд состоится сегодня.
Он закивал. Её муж. Её друг… На короткое время Велга поверила, что они стали друзьями, что ему можно доверять. Может, так оно и было. Может, несмотря на свои игры, на козни, на всю ненависть к другим, Матеуш действительно доверял Велге и даже любил её.
Может, они бы даже смогли стать настоящей семьёй. И, не узнай Велга правду, прожила бы всю жизнь бок о бок с верным другом и заботливым супругом. Но эта жизнь была бы отравлена ложью. И эта жизнь никогда уже не наступит.
И это она, Велга, приговорила Матеуша к смерти. И сейчас она сама пришла рассказать ему об этом.
– Зачем ты это сделал?
Ответ был давно известен и без его объяснений и оправданий. Но Велге хотелось услышать это из его уст.
– Ради тебя.
Велга обняла себя, поёжившись от холода то ли в подвале, то ли в груди.
– Не смей…
– Что?
– Не смей так говорить. Как будто это я виновата в смерти Далиборы.
Матеуш с детским недоумением замотал головой:
– Нет-нет, я такого не говорил.
Велга сжала кулаки, сделала шаг, едва сдерживаясь, чтобы не ударить.
– Но если ты ради меня, ради брака со мной убил мою родную тётку, то так и выходит! Ты убил мою тётку! Ради меня?! Так получается, Матеуш?
– Не кричи. – Он закрыл уши руками, вжал голову в плечи, пряча взгляд.
Точно огромная крыса, он зашуршал по полу, прячась в углу от света.
Велга подошла ближе, наклонилась над ним:
– Хватит! Хватит! – Она схватила его за руки, пытаясь отцепить их от ушей. – Это сделал ты, Матеуш! Ты убил Далибору и Гюргия. Хватит отнекиваться.
– Я не отнекиваюсь. – Он заплакал, вырываясь. – Хватит, не бей меня.
– Я и не бью тебя, – прошипела Велга. – Хотя ты и заслуживаешь этого. Зачем ты это сделал? За что?!
Но он только упирался, вырывался, закрывал лицо, точно маленький ребёнок, который верил, что так спрячется от всего мира.
– Хватит. Говори! Это ты натворил. Возьми ответственность за свои преступления! – Велга взвизгнула, ударила его ладонью куда-то по плечу. – Хватит вести себя как ребёнок!
На неё уставились два огромных испуганных глаза: чёрный и серо-голубой. Велга отступила, опустила руки. Сжав губы, она процедила сдержанно:
– Зачем ты убил их? Скажи. Пожалуйста.
Глядя исподлобья, прикрыв рот рукой, отчего звук поначалу вышел приглушённым, Матеуш наконец произнёс чужим, очень спокойным, равнодушным голосом:
– Гюргий пытался собрать вече после гибели твоих родителей. Настраивал людей против Белозерских. Он хотел обвинить меня в смерти твоих родителей.
– А Далибора?
– Она была уже старой. И… мы не любили друг друга. – Матеуш поднял голову, и голос его зазвучал чётче, всё так же хладнокровно. – Я давно с этим смирился, я к такому привык. Разве могу я желать быть любимым?
– Хватит, – замотала головой Велга. – Сколько можно так…
– Я знаю, что ты никогда не любила меня, – перебил её Матеуш, но ни во взгляде, ни в голосе не прибавилось ни тепла, ни вины. Только холодное принятие.
– Это здесь ни при чём. Ты убил Далибору. Свою жену. Мою тётку… и после этого ты позвал меня замуж?
Губы Велги дрожали от гнева. Она никогда ни с кем не дралась, разве что с Кастусем, но это скорее было глупое детское препирательство, за которое они оба получали наказание.
А она настроила всё вече против Матеуша. Справедливо?
Он молчал, глядя куда-то мимо Велги, на огонёк, дрожавший у самого пола. В щель под дверью задувал сквозняк, отчего свеча грозила потухнуть.
Справедливо ли было это всё? Существовала ли вообще хоть какая-то справедливость?
Велга верила, что, когда отомстит всем обидчикам своей семьи, ей станет легче, что она снова начнёт молиться искренне, умиротворённо, как прежде. Что во снах снова покажется цветущий сад.