– Войчех? – позвала Велга. – Войчех, не уходи. Я не обманываю.
– Я не ухожу. – Голос его стал звучать тише, откуда-то со стороны.
В отличие от Велги Войчех мог её видеть. Но не желал.
– За всех помолился? – спросил он язвительно Хотьжера, когда вылез из подпола.
Тот не ответил.
– О чём ты? – спросила Велга, но они оба промолчали.
– Ну, – хмыкнул Белый, обращаясь по-прежнему к Хотьжеру и делая вид, будто не замечал Велги, – ты хотя бы поумнел. Может, не умрёшь так быстро. Только держись подальше от рыжей. Не повторяй моих ошибок.
Рядом с усадьбой князя была своя пристань. Там стояли лодки и даже ладья. Хотьжер со знанием выбрал для Белого добротную лодку, вдвоём они подтащили её к воде. Велга наблюдала за ними издалека, постоянно оглядываясь то на дорогу, то на дворец. Но было тихо. Даже собаки не лаяли. Ночь выдалась такой тёмной, непроглядной, точно сам Создатель помогал им скрыться от чужих глаз.
После они втроём встали на берегу возле лодки. Хотьжер неловко потоптался на месте.
– Нам нужно поговорить. – Велге было неловко просить оставить их вдвоём.
Белый хмыкнул. Хотьжер кивнул, отошёл.
Велга, не зная куда деться, обняла себя руками, села на борт лодки.
Войчех опустился рядом.
Река требовательно забилась о борт, зазывая в путь. И Велга вдруг с тоской вспомнила, каково это – плыть по реке в неизведанное, не зная пути, не надеясь вернуться. Это так же сильно пугало, как и манило.
Она могла бы теперь сесть в лодку вместе с Войчехом. Она могла бы попытаться забыть всю прошлую жизнь.
– Как думаешь, если это правда, если этот твой сад настоящий, мы встретимся там?
– Что?
– Мы встретимся в этом твоём саду после смерти?
Велга замешкалась.
Сад ждал её. Не в эту ночь, не теперь. Но однажды. Там остались родные – все, кого она любила.
Все, кого она не могла отпустить до конца.
– Не знаю, – проговорила она едва слышно.
Разговор их оглушал пронзительной тишиной. Они не плакали, не обнимались, как с Матеушем. Они даже ни разу не коснулись друг друга. Но в груди всё кричало, рвалось. В груди ревела буря, она звенела в ушах, билась в висках.
Но Велга и Войчех не произнесли ни слова. Даже не пошевелились.
Войчех на неё не смотрел. Оцепенев, он уставился прямо перед собой. Плечи напряжены, челюсти крепко сжаты. Он едва разомкнул губы, чтобы произнести:
– До встречи.
И щемящее, мучительное чувство заставило Велгу присесть ближе, потянуться, коснуться влажными губами колючей небритой щеки.
Она ожидала, что теперь буря вырвется из неё, снесёт эту жалкую лодчонку, затопит весь город, уничтожит их двоих и закрутит в водовороте. Но ничего не произошло.
Войчех застыл как каменный. Так и не взглянул на неё.
«Прощай», – хотела сказать она, но промолчала.
Больше Велга не медлила, поднялась, перелезла через борт на берег, оглянулась на Войчеха в последний раз – всё такого же прямого, неподвижного, непробиваемого.
Его она отпустить могла, пусть какая-то больная, израненная часть души и рыдала в этот момент. Сама Велга не проронила ни слезинки.
Ей хотелось закричать, схватить Войчеха за плечи и трясти, трясти, бить и кусать, пока он не оживёт, пока не скажет хоть что-нибудь, что может стереть прошлое и всё исправить, пока не остановит её.
Войчех ничего не сказал. Она тоже.
И Велга ушла.
Она слышала, как зашелестели волны, когда лодка оттолкнулась от берега.
Всё закончилось.
Теперь навсегда.
Стоило сойти с главной дороги к Красным воротам и увязнуть в веренице узких улочек, как скоро запахи еды, пива, весёлые голоса и воспоминания, что прятались где-то в подсознании, привели их к «Весёлому кабанчику».
Вадзима Велга нашла недалеко от входа в корчму. Он сидел прямо на земле, писал что-то на цере, хмуря чёрные брови.
Мишка кинулся к нему навстречу, ткнулся носом в лицо, лизнул в щёку.
– О, разбойник. – Мужчина потрепал его за ухом, погладил по холке.
– Что пишешь? – спросила Велга, заглядывая в восковую табличку.
Гусляр тут же ревниво прижал церу к груди:
– Песню.
– О чём?
– Вот напишу, узнаешь.
Настаивать Велга не стала. Она сняла суму с плеча, протянула ему. Мишка сунул любопытный нос, но, не учуяв ничего съестного, разочаровался и тут же отвлёкся на кошку на крыше, затявкал на неё.
– Что там? – Вадзим посмотрел недоверчиво, точно ожидая обнаружить ядовитую змею.
– Разверни.
Сохраняя недовольное, даже мрачное выражение лица, Вадзим отложил церу в сторону и принял суму, вытащил наружу большой замотанный свёрток, потянул за верёвочку, за вторую, откинул ткань.