«А с утра-то совсем было красно!..»
Подошел кузнец, и она спросила его, к кому это ночью милиционер приезжал! Кузнец ответил, что к Ваське Старосельцеву — он с вечера напился, разогнал семью, всё дома изрубил, жена с детьми у соседей ночевали… Должно, догадался кто-то в милицию позвонить, вот милиционер и приехал, велел Ваське Старосельцеву сегодня явиться для разговора.
Наталья Кузьминична сказала кузнецу:
«Ты, гляди, не лей, а то и с тобой так-то будет».
Кузнец возражает, что с ним такого не будет, пить он бросил.
Наталья Кузьминична идет в избу и здесь, не помню уж почему, начинает рассказывать мне, как в прежние времена обстояло дело с молоком.
В единоличном хозяйстве такого заведения не было, чтобы в город молоко носить. Из Ужбола некоторые еще носили — на себе носили, потому что лошадь ведь занята. А в ее родной деревне, там молоком не торговали, стыдно считалось — молоко продавать. Да и мало его было. Коровы столько не доились, сколько сейчас. Крынок пять надоили, так это себе надо. Почему так мало, пять крынок? Потому что коровы были не такие. Это уж при колхозе стали выбирать, чтобы в очках, черные с белым, ярославки. А тогда были и пестрые, и красные, какие хочешь. Это уж от колхоза бабы научились. И не кормили прежде, как теперь. Сена коровам не давали, сено лошади шло, а корове— стряска: солому сенцом посыплют. Летом, конечно, пасли, как и сейчас, одинаково, но молоко у коровы от того, как ее зимой закормишь. А зимой — стряска. Павел Иванович и то уж недавно говорил: набаловались наши коровы, сена им подавай, а прежде и соломе рады.
Из рассказа этого видно, что до коллективизации корова в здешних местах мало что значила в хозяйстве. Иное дело лошадь — главное орудие труда на земле. Лошадь непосредственно участвовала в производстве товарных продуктов, какими здесь издавна были картофель, капуста, цикорий, горошек, огурцы, лук… А корова нужна была только для навоза и для небольшого количества молока, потребляемого семьей, ребятишками по преимуществу. Молочное животноводство до коллективизации не было здесь товарным. Поэтому лошади шел значительно лучший корм, нежели корове.
Сейчас же и в колхозах и в личном хозяйстве животноводство идет почти вровень с древним здешним огородничеством. Колхозы сумели сделать то, что крестьянину среднего достатка было не по силам, — завести породистых коров, осушить сотни гектаров болот и сеять на них травы.
Таким образом, в районе устанавливается необходимая гармония.
Задача теперь в том, чтобы все здешние болота превратить в пашни и в сеяные луга. Это позволит держать больше коров, надаивать от каждой больше молока. Но и урожайность овощей при этом вырастет, потому что земля станет получать куда больше навоза, чем сейчас.
Вот и опять все сошлось на мелиорации, на осушении.
В нынешнем году никаких работ по проекту осушения приозерной котловины производиться не будет. Может статься, что и в будущем году ничего не выйдет, — если областные организации, по обычаю- прошлых лет, не похлопочут в Москве, чтобы на это дело запланированы были необходимые денежные суммы. В сущности, это забота все того же Федора Ивановича Головина. На так сидит он начальником Облводхоза. Но зачем ему торопиться, если с началом крупных осушительных работ в котловине на него лягут и хлопоты и ответственность! Спокойнее ему, пока денег кет.
Несколько дней назад я встретился с ним в райисполкоме.
Нас было стали знакомить, но он, глядя в сторону, сказал, что мы уже знакомы. Это не первый раз так случается. При этом в голосе его всегда звучит ирония, понятная лишь мне, потому что все давно забыли мои корреспонденции в одной московской газете, в которых я критиковал Головина. Во время этой недавней встречи, что и прежде случалось, Федор Иванович был еще и смущен, — должно быть, он приехал сюда не без тайной мысли поохотиться на озере и боялся, что об этом все догадываются.
Однако ни смущение, ни тем более ироническая интонация, обращенная к собственной персоне, нисколько не умаляли обычной представительности и почтенности Федора Ивановича. Он блистал сединой, румянцем, благородным профилем и хорошо поставленным голосом. Я невольно вообразил, как в старые времена, появись он- здесь таким, как сейчас, обитавшая в этом доме барынька воскликнула бы: «Экий, право, респектабельный господин!»
Впрочем, в старые времена он был бы конторщиком, приказчиком в лавке, быть может, тем же десятником. Его неумение работать вредило бы ему одному, а в нашем обществе он наносит ущерб многим. Все мы связаны общим делом, и поэтому велика ответственность, лежащая на каждом.