– Скажи, а с кем ты бился, когда похитили Ледею?
Ярослав удивленно пожал плечами, пытаясь вспомнить размытое в памяти лицо.
– Я не помню его, милая. У него много ликов, ни одного не запомнить. Лицо – словно туман перед глазами. Но он очень сильный воин. Настоящий. Он ждет меня в Асгарде.
Всеведа удивленно вскинула бровь, понимая, что нащупала путеводную нить.
– Откуда ты знаешь, что он ждет тебя? Почему именно тебя?
Ярослав пожал плечами, сам не понимая, откуда в его голове родились подобные мысли.
– Наш поединок с ним не окончен. Я чувствую его призыв. Не бойся, моя маленькая колдунья. Я обязательно одолею его. Когда-то мне казалось, что в мире нет никого сильней моего брата. Сейчас же... Я думаю, что стал сильней. Что-то изменилось во мне. Едва лишь начинается сеча – безумная ярость овладевает мной! Я чувствую, что способен одолеть всех врагов! Моя рука не знает усталости, разя их клинком!
Всеведа обняла медведича, пытаясь нежностью угомонить рвущуюся из него ярость. Трепетно проведя кончиками пальцев по колкой щетине его бороды, она прошептала:
– Почему ты так жаждешь битвы с тем воином, милый?
Ярослав напряженно замер, борясь с самим собой. Сердце его учащенно забилось в груди, и он неуверенно произнес.
– Я должен. Я обязан доказать, что сильней его. Он встал на моем пути!
Всеведа схватила Ярослава за ворот рубахи, притягивая к себе, и закричала:
– На пути к Ледее?! Это проклятое колдовство заставляет тебя проливать кровь! Ты рвешься вперед, бросаясь грудью на клинки! Кто тебе дороже, я или она? Неужели моя любовь слабее ее зова?! Отвечай!!!
Ярослав сжал голову обеими руками, с безумным рычанием выдавив из себя ответ:
– Я не знаю! Не знаю! Чего ты хочешь от меня?!
Не прекращая его трясти, Всеведа кричала, пытаясь добиться ответа:
– Меня или ее! Ответь, Ярослав! Кого из нас ты бросишь умирать на поле битвы?! Кто в этой жизни для тебя важней?!!
В ярости оттолкнув ее в сторону, Ярослав бросился к кадке с водой, стоящей в сеннике.
– Не знаю!!!
Окунув голову в воду, он пытался погасить невыносимо жгучую боль в висках. Всеведа всхлипнула, радостно поднося руку к взволнованной груди. Любовь – вот то великое волшебство, перед которым не устоит никакая ворожба. Печать Ледеи дрогнула, когда Ярослав встал перед самым сложным в его жизни выбором. И для того, чтобы почувствовать это, ей не нужно быть ворожеей. Он стал думать – и стал сомневаться в своей правоте.
Ярослав, задыхаясь, вынырнул из воды, безумно озираясь по сторонам.
– Что со мной? Что со мной, Всеведа? Да что же это со мной происходит?!!
Девушка подошла, прижимаясь к его груди и тихо нашептывая слова любви:
– Ничего, мой хороший. Просто ты ослеплен злой ворожбой. – Она стала осыпать поцелуями его лицо. – Я не позволю им забрать тебя. Ничего не бойся. Главное помни, что я люблю тебя. Помни это, милый.
...Поутру закричали горластые петухи, заставляя горожан недовольно кутаться в теплые шубы. Снежная зима засыпала город высокими сугробами, словно насмехаясь над жителями: мол, не спите, лежебоки, пора браться за работу. И молодые парни выходили из домов, подгоняемые суровыми окриками родителей, брались за широкие деревянные лопаты и расчищали от снега дворы. Зима – суровая пора года, земля отдыхает от пахоты, укрывшись снежным покрывалом. Скотина жует сухое сено в стойле, тоскливо подумывая о сочной луговой траве. Так и человек, затянув потуже пояс, ждет не дождется долгожданной весны.
Продрогшая после ночного дежурства стража притопывала у городских ворот, пытаясь согреться от лютого холода. Другой бы раз спали себе в теплой комнатушке, сидя у печи, кабы не беда полянская. Молодой рассен, стоящий на смотровой башне, укутался в теплый тулуп так, что торчал лишь один красный нос. Кусачий ветер заставлял его втягивать голову в плечи, щуря глаза от колючей снежной крупы. Испуганно вытянувшись струной, парень вдруг протер лицо рукавицей, стряхивая снег с ресниц. Напряженно вглядываясь вдаль, он выругался на чем свет стоит и, перегнувшись через ограждение, заорал:
– Старшина! Древляне идут! Поднимай гарнизон!!!
Скрипнув дверью охранной сторожки, во двор выбежал испуганный старшина, на ходу затягивая ремень. По-медвежьи косолапя, крепкий дядька, коему уже перевалило за пятый десяток, сопя, полез вверх по лестнице. Другой раз молодой стражник получил бы затрещину за то, что разбудил старшину. Получил бы, если бы не зимовал враг в домах братьев полянских да не пировал за их столами, празднуя победу. Наконец-то взобравшись по лестнице, старшина нахмурился, разглядывая приближающихся воинов.
– Явились, окаянные. – Обернувшись к молодому стражнику, старшина таки отвесил ему затрещину. – Чего стал столбом?! Бегом к воеводе! Одна нога здесь – другая там!