Приказываю:
Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.
Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.
Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи.
Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах.
Глава 5
Дом Правительства. Минск, площадь Ленина, БССР. 20 августа 1941 года.
12:02.
— Если вам, Мюльберг, кажется, что сил недостаточно, то почему вы сами не связались с местной комендатурой? Почему вы считаете себя вправе перекладывать даже такую малость на меня?
— Господин генерал, разрешите объясниться? — Не ожидавший такого разноса офицер как застыл по стойке «смирно» несколько минут назад, так и стоял, боясь пошевелиться.
— Я предоставлю вам такую возможность, криминальинспектор. Но учтите — если ваши аргументы покажутся мне неубедительными, то уже сегодня вечером вы отправитесь куда-нибудь в Генерал-губернаторство — ловить конокрадов под Позеном, к примеру! С соответствующим понижением в звании, конечно. — Вызверившись на подчиненного, Небе откинулся в кресле.
— Господин генерал, я пробовал договориться с армейцами, но даже командир 201-й охранной дивизии мне отказал, сославшись на невозможность выделить хотя бы одну роту. Затем я вышел на начальника тыла 9-й армии, но и там мне отказали.
— И на каком же основании, позвольте узнать?
— Оберст Вильке сообщил, что почти все тыловые подразделения заняты сейчас в связи со спецмероприятиями, а на корпусном уровне очень велика нагрузка из-за ликвидации прорывающихся окруженных частей русских. В некоторых районах даже колонны снабжения приходится сопровождать пехотой.
— Я слышал про это. А обращались ли вы к абверовцам? Нет? Вам это даже в голову не пришло? Ну что же, конокрады ждут вас! Но вначале вы доставите мне этих русских. Живых! Иначе я, пожалуй, пересмотрю свое решение, и вы станете постовым.
Смерив презрительным взглядом нерадивого подчиненного, генерал полиции взялся за телефон:
— Соедините меня с оберст-лейтенантом Торбуком. Да, «Геер». Оберст-лейтенант Торбук? — после недолгого ожидания спросил Артур. — Это командир Специальной оперативной группы «Б», генерал полиции Небе. Добрый день. Хочу договориться с вами о взаимодействии. Мы вычислили одну серьезную, — он выделил это слово голосом, — разведывательную группу русских. Но для успешной операции по ее захвату не хватает буквально малости — пары пехотных батальонов. Нет, уничтожить ее мы можем, но вам, верно, хотелось бы порасспросить ее членов, не так ли? К сожалению, господин оберст-лейтенант, все силы моей команды сейчас заняты по известным вам причинам, и я, в порядке дружеского жеста, готов предоставить вам информацию об этих русских. Нет, лично в руки. Да. Жду. Всего хорошего.