— Девятка, здесь Четырнадцатый! — Трошин взял протянутую Мысяевым трубку. — Как у вас обстановка?
— Спокойно все, Четырнадцатый. Оружие противника собрано и оприходовано, вот только что с машинами и мотоциклами делать — ума не приложу.
— Сколько всего захватили?
— Девять мотоциклов, из них четыре с коляской, три легковых, два легких грузовика, — принялся перечислять Девятый, в прошлом капитан и командир саперной роты, выходивший к своим в составе команды из девяти бойцов, а теперь командовавший одним из взводов отряда. — И это только те, что не сгорели.
«Четырнадцать водителей! — быстро сосчитал Вячеслав. — Да столько во всем отряде с трудом сейчас наберется… Хотя…» — тут он вспомнил некоторые из трюков, практиковавшихся в спецгруппе.
— Погрузите мотоциклы в грузовики! И не забудьте слить горючее из всех разбитых машин! Легковушки, если повреждены — испортить и заминировать! Радиомашину в обязательном порядке вывезти в расположение отряда! При невозможности транспортировки — демонтировать рации.
— Вас понял, Четырнадцатый! — В голосе капитана Ульянова послышалась радость. Трошин отлично его понимал — бросать столь нужные и ценные трофеи, тем более доставшиеся в нелегком бою нормальному командиру что ножом по сердцу. — Машина с рацией на ходу, но сам передатчик не работает — пулями посекло.
— Девятый, за полчаса управитесь? — Весь предыдущий опыт подсказывал майору, что на ночь глядя немцы в лес не полезут, но и затягивать собственную передислокацию не стоило, да и скорость перемещения по здешним дорогам совершенно не радовала.
— Постараемся, Четырнадцатый. Я пока отправил заслон к сорок восьмой точке и пять бойцов — на «жердочку» между ней и тридцать первой.
Слава бросил взгляд на расстеленную на импровизированном столе карту: «Так, это он про мост между Ельницей и Осово говорит. Речушка там, конечно, так себе, но объезда нормального у немцев рядом нет — при самом хорошем для них раскладе крюк километров в тридцать выйдет, да по лесным дорогам. Если очень Гансам повезет — они к Палику часам к восьми утра добраться сумеют. Это если на ночной рейд решаться, а до утра отложат наступление — так и вообще к обеду только поспеют. По темпу мы их явно пока переигрываем».
— Понял тебя. Отбой!
Вернув трубку связисту, Слава спросил:
— С базы не сообщали, первая группа на связь не выходила?
— Нет, — ответил Новиков, сидевший на чурбачке в углу блиндажа. — Но ты сам им позвони. Дима, — обратился он к Мысяеву, — связь с базой давай!
Так уж вышло, что за последние несколько дней кандидат Мысяев незаметно подгреб под себя всю связь отряда, однако ни командир, ни комиссар не видели в этом ничего плохого: во-первых, в действиях телефонистов и радистов появилась хоть какая-то системность, что не могло не сказаться на качестве связи и ее оперативности, а во-вторых, трудно было ожидать, что представители Центра оставят без своего пристального внимания такую важную составляющую партизанской работы.
И десяти секунд не прошло, как бывший студент Московского института инженеров связи снова протянул черную эбонитовую трубку трофейного телефона партизанскому командиру.
— Здесь Четырнадцатый! От первой группы ничего нет?
— Две минуты назад пришел код — они на месте, — булькнула искаженным помехами голосом Белобородько трубка.
— Понял. Отбой!
— Сергей, все в порядке, — сообщил Трошин Новикову. — Пора людей выводить.
Чекист поднялся на ноги, тщательно отряхнул форменные галифе и подошел к ним. Мысяев быстро принялся переключать контакты на коммутаторе. Совершенно неожиданно для всех в разговор вмешался лейтенант Скороспелый:
— Товарищи командиры, — взмолился он, — а как же «бэтэшка»?
— А что «бэтэшка»? — Вячеслав не понял, при чем тут единственный «приватизированный», как говорили в Спецгруппе, лейтенантом танк. Удивительно, но нашли его неделю назад довольно далеко от дороги, где он грустно стоял в кустах, с «сухими» баками, без пулеметов, но с десятью бронебойными снарядами в боеукладке и полностью исправный. Видать, какая-то из отступающих частей оставила за полной невозможностью использовать. С другой стороны, Слава помнил, как разъярился, узнав, что танк бросили со снарядами: при умелом использовании десяток бронебойных — это смерть как минимум для одного вражеского танка!