— Эй, ребята, — воззвал он к собутыльникам, — Кто нож взял?
Сталкеры недоуменно переглянулись.
— Парни, это не смешно, — угрожающе сказал Ник. — Верните нож. Подарок все-таки.
— Да, никто твой нож не брал. Нужна кому эта коллекционная рухлядь, — буркнул Крендель.
— Это не рухлядь…
Вдруг вскрикнул Жиртрест:
— Где моя «эфэнка»?
Все вскочили на ноги.
— Куда?! — заорал Ватман, видя как буквально на глазах у всех испарился его «Пустынный Орел», который он держал в руке.
Все подарки, оставленные добрым Дедушкой Морозом, стали по очереди таять и исчезать. Поднялся шум и гам. Кто-то костерил Зону, кто-то Деда Мороза, кто-то пьяно икал от возмущения.
— Придурки, — мрачно произнес Селиван и вышел из бара.
— Че это было? — спросил Арчибальд Арчибальдович.
— Эй, ребята, а водка-то тю-тю, — развел руками Папа Карло.
«Что было, что было! — подумал контролер двигаясь к лесу, — Новогоднее чудо это было». По поселку разносились крики, в которых контролер отчетливо уловил матерный эквивалент слову «обманули». Он улыбнулся, крепче обхватил ящик водки, и ускорил шаг.
Варвара Попова
Говорят, под Новый Год…
Ночь с тридцать первого декабря на первое января. Сталкеры, уже выпившие и за Новый год, и за его наступление, захмелевшие и довольные, спят, разойдясь по укрытиям. Мутанты дневные мирно посапывают по норам да по лёжкам, а ночные бродят по Зоне. Небо в кои-то веки безоблачное, покрытое россыпью звёзд, и на нём гордо сияет месяц. Ветер то несёт свежесть с высот, то тянет гнилью из подвалов, то хватает тонкий аромат чьей-то крови, перемешивая букет запахов с сухими листьями и пылью.
По дороге к Бару идут двое. На одном — длинный красный плащ с мехом… хотя нет, это же самая настоящая шуба! На втором — тоже шуба, только белая, искрящаяся, повторяющая плавные изгибы стройной фигуры. Неужели второй — девушка? И тут раздаётся звонкий голосок:
— Дедушка, а зачем мы к ним идём? — это тот самый второй… вторая. На высокой груди лежит толстая светлая коса с голубым бантом на конце, голову венчает кокошник, изукрашенный каменьями.
— Сталкеры тоже подарков хотят, внучка, — объясняет ей первый — румяный дед с длинной белой бородой, в пушистых рукавицах, с резным посохом в руке и большим красным мешком за спиной.
— А они себя хорошо вели? — снова спрашивает внучка.
— Нет. Плохо. Убивали, обманывали, грабили… Здесь невиновных нет.
Внучка печалится, глаза на её красивом лице наполняются слезами, она снимает с руки рукавичку, и прозрачные капли падают на белую ладонь и застывают, превращаясь в алмазы.
— Если найдётся тот, что лучше других — ему подарю! — обещает девушка, ссыпает сверкающие камни в рукавичку, перевязывает голубым бантом, снятым с косы, и кладёт в кармашек своей шубки.
Дедушка улыбается сквозь бороду, берёт внучку за руку, оставшуюся без рукавички, и они идут дальше.
Дорога, пусть и асфальтированная, вся в грязи после дождей, сменяющихся периодами засухи. В боковых колеях вообще болотца, и из них тянет тиной и водорослями. Деревья стоят и голые, мёртвые, и с листьями, будто ржавым железом покрытыми. Внучка смотрит на них, и вновь её лицо омрачается печалью.
— Дедушка, давай всё украсим? Сил нет, тошно мне здесь находиться! Серо и пусто.
Дед улыбается, поводит перед собой посохом, стучит им несколько раз по асфальту, и с неба начинают белым танцем спускаться на землю снежинки. Внучка, подняв взгляд вверх, радуется и хлопает в ладоши. Она успела снять и вторую рукавичку, и теперь ловит ледяные хлопья то руками, то языком, высовывая его изо рта. Проходит несколько минут, и вся земля уже покрыта пуховым мягким одеялом. На деревьях каждая веточка облеплена снегом, каждый листик сверкает лунным сиянием, и светло теперь в Зоне, как днём.
Ночные мутанты испуганно мечутся по таким привычным, но вдруг изменившимся территориям, воют грустно и протяжно, но деда с внучкой это не пугает.
Они идут к Бару. Дед изредка покряхтывает, перехватывая мешок удобнее, внучка любуется преображённым лесом и дорогой, вмиг покрывшейся инеем и узорчатым ледяным паркетом. Рукавички её рассованы по кармашкам, ладошки слегка мёрзнут, и она дует на них, растирая при этом. Дедушка смотрит на неё с нескрываемой любовью и заботой, бесконечно радуясь и любуясь красавицей-внучкой.
Вскоре оказываются на площади между входом на Арену и в Бар. Там уже стоит несколько дней высокая и стройная зелёная ель, привезённая долговцами с Большой земли. Она вся в золотых и серебряных шариках, шишках, домиках, которые сталкеры вынесли из домов Припяти, в мишуре, которую свободовские мастера по ремонту сделали из остатков припоя. Только вот чего-то не хватает на ёлке, и поэтому дедушка с внучкой останавливаются перед ней.
— Раз, два, три! Ёлочка, гори! — торжественным шёпотом произносит внучка, и на дереве откуда ни возьмись появляются разноцветные фонарики. Площадь тут же освещается светом их маленьких огоньков, и в незанавешенные окна проникает их сияние.
Пьяные сталкеры, вповалку лежащие рядом с ними, недовольно ворчат, что им мешают спать, но глаз не открывают. Дедушка становится под самую ель, снимает с плеча тяжёлый мешок, развязывает тесёмки, стягивающие его… и один за другим начинает доставать свёртки, коробки, ящички…
Внучка тем временем приплясывает вокруг ёлки, тихонько напевая при этом. Коса и подол лёгкой шубки развеваются на ветру, сапожки с медными подковками бренчат, звонко касаясь асфальта. Глаза девушки горят ярче фонариков на ёлке, ярче звёзд и месяца на небе.
Один из сталкеров, менее пьяный, чем другие, открывает глаза, поднимается на ватных ногах и подтягивает безвольное со сна тело к окну. Его глазам предстаёт фантастическое зрелище, будто вернувшееся из его детских новогодних снов: горящая цветными огоньками ёлка, и рядом с ней — Дед Мороз и Снегурочка. А над ними раскинулась во всём своём зимнем великолепии подснежная Зона.
Сталкер глядит во все глаза на это новогоднее чудо, и глаза его увлажняются. Губы шепчут что-то — издали не разберёшь. Тут Снегурочка замечает на себе его взгляд, оборачивается и улыбается ему.
— Здрав будь, добрый человек! — говорит она.
Дед Мороз как раз достаёт ещё один подарок, окликает Снегурочку, и она бежит к нему со всех ног, стуча каблуками.
— Держи, это для него отложил, заслужил он — шепчет он на ухо внучке, та забирает свёрток и идёт к сталкеру, будто неся хлеб-соль.
— С Новым годом тебя! — с низким поклоном поздравляет она. — Прими от нас сей скромный подарок.
Сталкер протягивает к ней дрожащие руки, беря свёрток в свои руки. И тут Снегурочка тянется в карман, достаёт из него перевязанную лентой пушистую рукавичку, и кладёт сверху.
— Это тебе за чистоту души твоей, — заговорщическим шёпотом добавляет она, оглядывается на дедушку и запечатлевает на щеке вовсе удивлённого сталкера поцелуй.
От холодного прикосновения губ к коже его сразу же клонит в сон. Глаза сталкера смыкаются, он опускается на спальник и отправляется в страну Морфея. И снится ему, что всё хорошо, как в детстве, и что сегодня праздник.
Просто знает Снегурочка, что чисты помыслы этого сталкера, что ради благого дела старается он — для любимой матери лекарство ищет, да только никак найти его не мог…
Позднее утро первого января. Зона искрится снегом, красуется в зеркала скованных льдом вод, прихорашивается руками ветра. Посреди территории Бара стоит высокая ель, украшенная непотухающими огоньками, под ней ровными рядами лежат подарки. На каждом серебряной вязью начертано имя того, кому они предназначены. По дороге к Саркофагу идут двое — дед в красной длинной шубе и молоденькая девушка в лёгкой белой. Мешок деда почти пуст, у девушки на руках не хватает одной рукавички.
— Дедушка, а туда-то мы зачем идём?
— Хозяева Зоны тоже подарков хотят, внучка.
Благодарим за прочтение!!!
