А телетайп всё стучит и стучит.
Возвращаюсь к Кандаурову.
– Ну что?
Он прикрывает ладонью трубку.
– Муж у одной буянит…
И опять в телефон:
– Да-да… Успокойтесь, пожалуйста. Мы немедленно выезжаем.
Вот так… Ничего себе начинается денёк!
Выхожу в коридор, привычно поднимаюсь по крутой лестнице на третий этаж и иду в свой кабинет. В открытую форточку окна с улицы вливается тот же густой запах расцветающей сирени. Он снова возвращает меня к мыслям о Елене. Как любит она выискивать в её гроздьях «счастливые» соцветья!.. Вот придёт вечер, и я опять пройдусь по бульвару, накуплю для неё сирени. Пусть порадуется!
Я улыбаюсь своим мыслям и принимаюсь за работу: пишу представления, справки, запросы. Жду вечера. И дождался. Телефонного звонка дежурного.
– Демичевский?.. Срочно с опергруппой на выезд!
Оказывается, сработала сигнализация фирменного магазина «Бирюза», торгующего ювелирными изделиями.
Не проходит и минуты, а наш «уазик», включив сирену, летит по улице. Сидим и гадаем, что там, в «Бирюзе»?
И самые худшие предположения оправдываются – разбойное нападение.
«Как же такое случилось?» – спрашиваем в магазине. И вот что выясняется.
За пять минут до закрытия «Бирюзы» кто-то позвонил со двора у служебного входа. Думая, что приехали инкассаторы, директор магазина Шляпникова, пожилая дородная женщина, собирающаяся уйти через месяц на пенсию, спокойно открыла дверь и… отшатнулась.
Высокий молодой мужчина с пистолетом в руке подтолкнул Шляпникову к её кабинету, рванул там со стола одну из инкассаторских сумок с дневной выручкой и перебросил сообщнице, такой же молодой особе, появившейся на мгновенье за его спиной.
Ещё до того, как налётчик потянулся за второй сумкой, Шляпникова успела нажать потайную кнопку сигнала тревоги. Завыл «ревун». Преступник отпрянул, не целясь выстрелил и выскочил во двор. Громко хлопнула дверца машины, заурчал мотор, и через несколько секунд всё стихло…
В магазин мы прибыли через семь минут после сигнала тревоги и нашли Шляпникову испуганной, но невредимой. Губы её побелели, слова не может вымолвить.
– Да вы не волнуйтесь, не переживайте так, – пытаюсь успокоить её и коротко передаю в райотдел по телефону первые сведения о случившемся.
– Как не переживать?! – всплескивает она руками. – Ведь чуть всю выручку не унесли.
– И много взяли?
– Почти сто пятьдесят тысяч! Сто сорок девять тысяч девятьсот рублей.
Она тянется к графину с водой. Я опережаю, подаю полный стакан.
Пока Шляпникова пьёт, вместе с экспертом Губиным осматриваю и фотографирую место происшествия. Собственно, осматривать и нечего. Её кабинет, где мы ведём разговор, находится напротив служебного входа. Налётчику действительно потребовались секунды, чтобы осуществить задуманное.
В воздухе пахнет пороховой гарью. В помещении всего одно окно, забранное решёткой, и то без форточки. Нет и какой-либо вентиляции. Душно. Зато над столом, за которым сидит моя собеседница, ярко горит красивая хрустальная люстра. В кабинете лишь один простенький стол, небольшой сейф да несколько стульев. Без особых затруднений нахожу на полу у окна пулю, сплющенную от удара в стенку, а за косяком двери – гильзу. Следов обуви – масса, но все затёртые, и разобраться в них практически невозможно. Лишь в коридорчике, у порога кабинета Губину удаётся зафиксировать слабые отпечатки крохотной подошвы и каблучка.
Присаживаюсь к столу Шляпниковой и спрашиваю:
– Так вы говорите, преступников было двое?
– Может, и больше, – не сразу отзывается она. – Ворвались-то двое: мужчина и женщина.
– Как они выглядели? – пытаюсь уточнить их внешность.
Но Шляпникова, как и в начале разговора, не может описать их подробно: высокий молодой смуглолицый мужчина да такая же молодая и смуглолицая его напарница – вот и всё, что ей запомнилось. И она расстроено оправдывается:
– Испугалась я очень. Какие уж тут подробности, особые приметы. Спроси, во что одеты – и то, наверное, не скажу.
– И всё же?
– Мужчина, по-моему, в тёмном костюме, а женщина… в синем платье, как будто бы, – смущённо пытается вспомнить она, комкая в дрожащей руке и без того мятый цветастый платочек, которым то и дело отирает раскрасневшееся потное лицо.
– Как бы не струсила так!..
– Ну-ну, – возражаю я. – Не казните себя напрасно. В такой ситуации, что случилась с вами, кто не испугается. А вы действовали решительно, не дрогнули.