На красивом лице Броуна выразилось полное смятение.
— Так вы меня еще и попрекаете тем, что я сам пришел и рассказал?!
— Нет. Ничем я вас не попрекаю. Вы поступили так, как сочли правильным. Какой у вас КИ?
— Коэффициент интеллектуальности? Сто двадцать.
— Этого достаточно, чтобы разбираться в некоторых элементарных вещах. Ну, скажите, какая мне, собственно, будет польза от того, что вы поделились со мной своими подозрениями насчет Барнса?
Молодой пилот встал.
— Командор, прошу прощения. Если так — произошло недоразумение. Я хотел как лучше. Но раз вы считаете, что я... словом, прошу вас об этом забыть... Только помните...
Он замолчал, увидев усмешку Пиркса.
— Садитесь. Да садитесь вы! Ну!
Броун сел.
— Что же вы не договариваете? О чем я должен помнить? Что обещал никому не сообщать о нашем разговоре? Верно? Ну а если я в свою очередь решу, что имею право о нем сообщить? Спокойно! Командира нельзя перебивать. Вот видите, все это не так просто. Вы пришли ко мне с доверием, и я ценю это доверие. Но... одно дело — доверие, а другое — здравый смысл... Допустим, я теперь наверняка знаю, кто вы и кто Бартон. Что мне это даст?
— Ну... это уже ваше дело. Вы должны после этого рейса оценить пригодность...
— О, вот именно! Пригодность каждого. Но ведь вы же не думаете, Броун, что я буду писать неправду? Что я поставлю минусы не тем, которые хуже, а тем, которые не являются людьми.
— Это не мое дело, — натянуто проговорил пилот, ерзавший на стуле во время этого разговора.
Пиркс смерил его таким взглядом, что тот замолчал.
— Вы только не стройте из себя этакого усердного ефрейтора, который кроме своей бляхи ничего не видит. Если вы человек и чувствуете солидарность с людьми, то вы должны попытаться оценить всю эту историю и осознать свою ответственность.
— Как это «если»? — Броун вздрогнул. — Вы мне не верите? Так вы... так вы думаете...
— Да нет, что вы! Просто слово подвернулось, — торопливо прервал его Пиркс. — Я вам верю. Конечно же, я вам верю. И поскольку вы уже выдали мне свою тайну, а я не собираюсь оценивать ваш поступок с моральной точки зрения, то прошу вас и впредь поддерживать со мной внеслужебный контакт и сообщать обо всем, что вы заметили.
— Ну, я совсем уже ничего не понимаю, — сказал Броун и невольно вздохнул. — Сначала вы меня отчитали, а теперь...
— Это разные вещи, Броун. Раз уж вы мне сказали то, чего не должны были говорить, так отступать теперь бессмысленно. Другое дело, разумеется, с этими деньгами. Может, сказать действительно следовало. Но денег этих я бы на вашем месте не брал.
— Что? Но... но, командор... — Броун в отчаянии искал возражения и наконец нашел: — Они бы сразу догадались, что я нарушил договор! Еще бы в суд на меня подали...
— Это ваше дело. Я не говорю, что вы должны отдать им эти деньги. Я обещал вам молчать и не собираюсь в это дело вмешиваться. Я только сказал — совершенно частным и неофициальным образом, — что я сделал бы на вашем месте. Но вы — не я, а я — не вы, и все тут. Вы хотели еще что-то сказать?
Броун покачал головой, открыл было рот, закрыл, пожал плечами; видно было, что он до крайности разочарован результатами разговора. Так ничего и не сказав, он машинально вытянулся в струнку и вышел из каюты.
Пиркс глубоко вздохнул. «Зря это я сболтнул: «Если вы человек...» — огорченно подумал он. — Что за дьявольская игра! Черт его знает, этого Броуна. Либо он человек, либо все это — хитрая уловка, чтобы запутать меня, да и проверить заодно, не собираюсь ли я применить какие-либо противоречащие договору приемы, чтобы распознать этих... Ну, во всяком случае эту часть состязания я, кажется, провел неплохо! Если Броун сказал правду, то он должен чувствовать себя не в своей тарелке — после всего, что я ему наговорил. А если нет... так опять же я ему ничего особенного не сказал. Ну и дела! Вот это влип я в историю!»
Пирксу не сиделось на месте, он принялся шагать по каюте из угла в угол. Зажужжал зуммер — это был Кальдер из рулевой рубки; они согласовали поправки к курсу и ускорение для ночной вахты, потом Пиркс снова сел и уставился в пространство, свирепо насупив брови и невесть о чем размышляя. И тут кто-то постучался. «Это еще что?» — подумал он.
— Войдите! — сказал он громко.
В каюту вошел Барнс — нейролог, он же врач и кибернетик.
— Можно?
— Пожалуйста. Садитесь.