Я не чувствовал, как он читает мои мысли. Но он их читал.
— Ты все правильно понял, Антон. Я готов отправиться на станцию в любую секунду. Раньше, чем вы успеете что-либо сделать. И даже если Гесер с Эавулоном вывернутся наизнанку, вашей Силы не хватит. Я максимально силен, понимаешь? Я достиг абсолютной Силы! Выше просто ничего нет! Гесер мечтал, что твоя дочь станет первой такой волшебницей… — Костя усмехнулся. — Так вот, я — уже стал!
— Волшебницей? — я позволил себе улыбнуться.
— Абсолютным магом, — отрезал Костя. — И поэтому вам меня не победить. Вам не набрать большей Силы, понимаете? Я — абсолют!
— Ты — абсолютный нуль, — сказал я. — Ты — абсолютный вампир.
— Вампир, маг… какая разница? Я — абсолютный Иной.
— Ты прав, никакой. Мы все живем за счет человеческой Силы. И ты вовсе не самый сильный — ты самый слабый. Ты абсолютная пустота, в которую льется чужая Сила.
— Пусть даже и так, — Костя не стал спорить. — Это ничего не меняет, Антон! Вам меня не остановить и я выполню то, что задумал.
Он помедлил секунду, а потом сказал:
— А ведь ты все равно не станешь на мою сторону… О чем ты думаешь?
Я не ответил. Я тянул Силу.
От Гесера и Завулона, от Темных и Светлых, от добрых и злых. Где-то там, далеко, мне отдавали свои силы те, кого я люблю — и те, кого ненавижу. И сейчас для меня не было никакой разницы. Светлая это Сила, или Темная. Все мы были сейчас в одной лодке… в одной космической лодке, плывущей в абсолютной пустоте…
— Ну, ударь, — насмешливо сказал Костя. — Врасплох ты меня больше не застанешь.
«Бей», — шепнул Гесер. «Бей Белым Маревом».
Знание о том, что такое «белое марево» вползло в меня вместе со Светлой Силой. Знание страшное, пугающее — потому что даже сам Гесер применял это заклинание один-единственный раз и после этого поклялся не применять его никогда…
«Бей», — посоветовал Завулон. «Лучше — Тенью Владык».
Знание о том, что такое «тень владык» скользнуло в меня вместе с Темной Силой. Знание отвратительное, ужасающее — потону что даже Завулон никогда не рисковал поднять эти Тени с пятого слоя Сумрака…
«Бей», — сказал Эдгар. «Саркофаг Времен. Только Саркофаг Бремен!»
Знание о том, что такое «саркофаг времен» хлынуло — в меня вместе с Силой Инквизиторов. Знание холодное, мертвящее — потому что применивший заклинание оставался в саркофаге вместе с жертвой — навсегда, до конца Вселенной…
— А если ему скафандр продырявить? — спросил Лас, стоя в дверях с пистолетом.
Абсолютный Иной.
Абсолютный нуль.
Самый сильный, самый слабый…
Я собрал отданную мне Силу — и вложил ее в заклинание седьмого уровня, одно из самых простых, которым владеет каждый Иной.
Щит Мага.
Наверное, еще никогда Силу не тратили так бессмысленно.
И, наверное, еще ни один маг в мире не был так надежно защищен.
От всего.
Белый сетчатый кокон возник вокруг меня. Нити кокона похрустывали от струящейся в них энергии — он уходил куда-то туда, в самые глубины мироздания, где теряется счет слоям Сумрака, где нет ни материи, ни пространства, ни времени — ничего, понятного человеку или Иному.
— Ты… чего? — спросил Костя — и лицо его стало по-детски обиженным. — Ты что, Антон?
Я молчал. Стоял и смотрел на него. Пусть даже тени мысли не мелькнет на лице. Пусть он подумает то, что ему хочется подумать.
Пусть.
— Ты испугался? — спросил Костя. — Ты… да ты… ты трус, Антон!
Я молчал.
И Высшие молчали. Нет, не молчали, наверное. Орали, ругались, проклинали меня — потому что я ухнул всю собранную ими Силу в абсолютную защиту для себя самого.
Если сейчас по Байконуру ударит термоядерный заряд — я останусь целым и невредимым. Плавающим в облаке плазмы, вплавленным в кипящий камень — но абсолютно целым.
— Я даже и не знаю, что сказать… — развел руками Костя. — Да я и не собирался тебя убивать! Я все равно помню, что ты был моим другом!
Я молчал.
Прости, но я не могу сейчас назвать тебя другом. И потому ты не должен понять то, что понял я. Не должен прочитать мои мысли.
— Прощай, Антон, — сказал Костя.
Техники подошли к нему и опустили стекло гермошлема. Он еще раз посмотрел на меня сквозь стекло — непонимающе, обиженно. И отвернулся.
Я думал, что он откроет портал в космос прямо сейчас. Но Костя и впрямь готовился к прыжку основательно. Что и говорить, я никогда не слышал даже о попытках перенестись на борт летящего самолета, не то что космической станции.
Оставив космонавтов и персонал пребывать в оцепенении. Костя вышел из зала. Лас посторонился, покосился на меня, взглядом указывая на пистолет.
Я покачал головой и он не стал стрелять.
Мы просто пошли следом.
В зал управления полетами — где как сомнамбулы сидели за компьютерами техники и программисты.
Когда он успел подчинить всех своей воле?
Неужели сразу, как только оказался на Байконуре?
Обычный вампир легко держит под контролем одного-двух человек. Высший может управиться и с парой десятков.
Но Костя и впрямь стал Абсолютным Иным — весь отлаженный механизм огромного космодрома крутился сейчас вокруг него.
Косте приносили какие-то распечатки. Что-то показывали на экранах. Он слушал, кивал — и даже не смотрел в нашу сторону.
Умный парень. Хорошо образованный. Учился на физфаке, потом ушел на биологический, но физику с математикой, похоже, не разлюбил. Мне бы эти схемы и графики ничего не объяснили, а он готовился провесить магический портал на орбиту. Выйти в космос волшебными средствами — маленький шаг для Иного, огромный прыжок для всего человечества…
Только бы он не затянул.
Только бы не запаниковал Гесер.
Только бы не нанесли ядерный удар — это не поможет, и это ненужно, ненужно, ненужно!
Костя посмотрел на меня., лишь когда открыл призму портала. Посмотрел презрительно и обиженно. Губы за стеклом гермошлема шевельнулись и я понял: «прощай».
— Прощай, — согласился я.
С чемоданчиком системы жизнеобеспечения в одной руке и с чемоданчиком, хранящим «Фуаран» в другой — Костя шагнул в портал.
Я поспешил себе снять шит — и чужая Сила, ухнула в пространство, растекаясь вокруг.
«Как ты все это объяснишь?» — спросил Гесер.
— Что именно? — я сел на подвернувшийся стул. Меня колотило. На сколько там хватает кислорода в легком полетном скафандре, вовсе не предназначенном для выхода в космос? На пару часов? Вряд ли больше.
Косте Саушкину оставалось жить совсем немного.
«Почему ты уверен…» — начал Гесер. Замолк. И мне даже показалось, что я слышу какой-то обмен репликами между ним и Завулоном. Что-то о приказах, которые надо отменить, о бомбардировщиках, которым требуется вернуться на аэродромы. О команде магов, которая станет заметать следы творившихся на Байконуре безобразий. Об официальной версии сорванного старта.
— Что случилось-то? — спросил Лас, садясь рядом. Техник, которого он бесцеремонно согнал со стула, недоуменно озирался. Люди вокруг приходили в себя.
— Все, — сказал я. — Все кончилось. Все почти кончилось.
Но я знал, что это еще не конец. Потому что где-то высоко в небе, выше облаков, в холодном звездном свете, кувыркается в украденном скафандре Абсолютный Иной Костя Саушкин. Пытается — и не может открыть портал. Пытается — и не может достичь проплывающей мимо станции. Пытается — и не может вернуться на Землю.
Потому что он — Абсолютный Нуль.
Потому что все мы — вампиры.
И там, за пределами теплой, живой Земли, вдали от людей и животных, растений и микробов, от всего того, что дышит, шевелится, спешит жить — мы все становимся абсолютными нулями. Лишенными дармовой Силы, что позволяет нам так красиво и ярко бросать друг в друга шаровые молнии, исцелять болезни и наводить порчу, превращать кленовый лист в банкноту, а прокисшее молоко — в выдержанный виски.
Вся наша Сила — чужая.
Вся наша Сила — слабость.
И это то, чего не мог понять и не хотел принять хороший парень Костя Саушкин.
Я услышал смех Завулона — далеко-далеко, в городе Саратове, стоя с бокалом пива под зонтиком летнего кафе, Завулон всматривался в вече реющее небо — искал в нем новую быструю звезду, чей полет будет ярок, но недолог.