Алекс кивнул. С Коннолли он никогда не встречался, но наслышан о нем был.
— Коннолли посещал самых разных командиров, и к Рождеству число кандидатов сократилось до десяти человек. Всех десятерых отправили в Трегарон, где производится подготовка кадров для Четырнадцатого разведуправления. Четверых тамошние инструкторы к концу второй недели сочли непригодными, и они вернулись в свои подразделения. Одновременно остальные шестеро были отозваны из Трегарона — то, что за этим последовало, они считали продолжением занятий. Их расселили по разным домам, и с ними несколько дней беседовали наши психологи.
— А почему было просто не провести их через курсы Четырнадцатого управления? — спросил Алекс.
— Потому что от них нам требовалось совсем другое. Работа под прикрытием сопряжена с одиночеством, оторванностью от всех, однако в конечном счете человек, который занимается ею, так или иначе остается частью команды. У тайного агента все же имеется масса возможностей махнуть рукой на осторожность, пообщаться с коллегами, вообще побыть самим собой. А тому, кого мы искали, после его внедрения в ИРА никогда, возможно, не представился бы случай поговорить с другим агентом.
— Кроме того, мы не хотели, чтобы кто-то знал его как человека, успешно прошедшего курсы, — прибавил Джордж Уиддоуз. — Часть его легенды должна была состоять именно в том, что он их провалил.
— Мы подробно опросили оставшихся шестерых, — продолжала Анджела Фенвик. — Четверо из них нам понравились, а двоих вернули в Трегарон. Этих четверых доставили по одному в разные районы на северо-западе Шотландии, снабдили средствами связи и снаряжением для одиночного выживания и приказали залечь на дно. Стоял январь, погода была ужасная, метели, глубокий снег. В следующие три недели никто из них не видел ни одного человеческого существа. Они получали по радио инструкции и приказы на выполнение бесконечных, почти невыполнимых заданий — идти всю ночь, чтобы добраться до места, в которое самолет сбросил еду, причем оказывалось, что никакой еды там нет, обрабатывать немыслимое количество данных, ремонтировать оборудование, починить которое было невозможно, и так далее. Под конец этих трех недель каждый получил задание попытаться выйти из занятой противником зоны. Кончилось это тем, что их изловили, сильно избили и поместили в лагерь под Олтнагаррой, где их в течение сорока восьми часов допрашивали с применением жестких мер.
После этого инструкторы дали оценку каждому. Один к этому времени оказался в плохом состоянии и был сочтен явно непригодным. Двух других признали пригодными скорее к групповой работе — их вернули в Трегарон. Четвертым, получившим наилучшие отзывы, оказался капрал Королевских саперов по имени Джозеф Миан.
Мы надеялись, что Миан людям из ИРА понравится. Он был молод — ко времени подбора Дозорного ему исполнилось всего двадцать три года, прирожденный одиночка. Очень умный, очень целеустремленный, с исключительными способностями к электронике и взрывным работам. Для наших целей он подходил идеально. Из Олтнагарры его вертолетом доставили в Лондон и поселили на одной конспиративной квартире. Когда мы с Джорджем впервые встретились с ним в феврале восемьдесят восьмого, он все еще полагал, что проходит курсы Четырнадцатого управления.
Мы рассказали ему всю правду. Объяснили, чего именно от него хотим. А он сказал в ответ то, что уже говорил месяцем раньше нашим психологам: ИРА он ненавидит до глубины души и готов на все, чтобы ее уничтожить. У нас имелись причины верить ему. Миан был единственным сыном электрика из Лондондерри. Когда мальчику было двенадцать, он привлек внимание местного подразделения ИРА тем, что подрядился чинить проводку в армейских казармах. Миану-старшему прострелили коленные чашечки, мастерскую его сожгли, ему пришлось уехать из тех мест, и в конце концов он обосновался в Дорсете. Джозеф в шестнадцать лет бросил школу, чтобы помогать отцу, но тот к тому времени был совсем уже плох: калека и алкоголик, быстро катившийся по наклонной плоскости. Через два года он умер.
— А мать? — спросил Алекс.
— Мать осталась в Лондондерри, — ответил Уиддоуз. — После того как мужу прострелили ноги, она с ним разошлась. В конце концов она спуталась с громилой из ИРА, державшим бильярдную в Боугсайде. Как раз в то время Джозеф и завербовался в армию. Он хотел отомстить за то, что сделали с его отцом. Миан питал патологическую ненависть к ИРА — членов ее он описывал как паразитов, которых следует давить не задумываясь. И на наш взгляд, это было хорошо. Ненависть устойчива, и для Миана, как мы надеялись, она будет хорошей поддержкой.