Мир посветлел, моя тень прыгнула на пол, и я переступил через нее. Радужная пленка сферы отрицания лопнула, выпуская нас в обыденный мир.
Глава 5
Кровь тоненькой струйкой брызгала на палас. Мальчик, сникший у меня на руках, был еще без сознания, но лицо его уже начинало розоветь. Кот вопил из другой комнаты, будто его резали.
Я опустил Егора на диван. Сел рядом. Попросил:
— Ольга, бинт…
Сова сорвалась с моего плеча, белым росчерком унеслась на кухню. Видимо, по пути она вошла в сумрак, потому что вернулась уже через несколько секунд с бинтом в клюве.
Егор открыл глаза как раз в тот миг, когда я взял у совы бинт и принялся перевязывать свою руку. Спросил:
— Это кто?
— Сова. Не видишь разве?
— Что со мной было? — спросил он. Голос почти не дрожал.
— Ты потерял сознание.
— Почему? — Его взгляд испуганно пробежал по следам крови на полу и на моей одежде. Егора я ухитрился не испачкать.
— Кровь моя, — объяснил я. — Порезался случайно. Егор, в сумрак надо входить осторожно. Это чужая среда, даже для нас, Иных. Находясь в сумеречном мире, мы должны постоянно тратить силы, подпитывать его живой энергией. Понемножку. А если не контролировать процесс — сумрак высосет из тебя все живое. Ничего не поделаешь, это плата.
— Я заплатил больше, чем был должен?
— Больше, чем имел. И едва не остался в сумеречном мире навсегда. Это не смерть, но, может быть, это хуже смерти.
— Давайте помогу… — Мальчишка сел, на миг сморщился: видимо, закружилась голова. Я протянул руку — он стал бинтовать запястье, неумело, но старательно. Аура мальчишки не изменилась, по-прежнему была переливчатой, нейтральной. Он уже входил в сумрак, но тот еще не успел наложить свою печать.
— Веришь, что я друг? — спросил я.
— Не знаю. Не враг, наверное. Или не можете ничего мне сделать!
Протянув руку, я потрогал мальчишку за шею — он сразу напрягся. Расстегнул и снял с него цепочку.
— Понял?
— Значит, вы не вампир. — Голос чуть просел.
— Да. Но вовсе не потому, что смог коснуться чеснока и серебра. Егор, это не помеха для вампира.
— Во всех фильмах…
— А еще во всех фильмах хорошие парни побеждают плохих. Мальчик, суеверия опасны, они внушают лживые надежды.
— А надежды бывают правдивыми?
— Нет. По сути своей. — Я встал, потрогал повязку. Ничего, держалась крепко и наложена достаточно туго. Через полчаса можно будет заговорить рану, но пока слишком мало сил.
Мальчик смотрел на меня с дивана. Да, он немножко успокоился. Но еще мне не доверял. Забавно было то, что на белую сову, с невинным видом задремавшую на телевизоре, он и внимания не обращал. Похоже, Ольга все-таки вмешалась в его сознание. Оно и к лучшему: объяснять, кто такая белая говорящая сова, было бы крайне трудно.
— У тебя найдется еда? — спросил я.
— Какая?
— Да любая. Чай с сахаром. Кусок хлеба. Я тоже потратил много сил.
— Найдется. А как вы поранились?
Я не стал уточнять, но не стал и врать.
— Нарочно. Так было нужно, чтобы вытащить тебя из сумрака.
— Спасибо. Если это правда.
Наглость у него была, но мне это понравилось.
— Не за что. Сгинь ты в сумраке — и с меня начальство снимет голову.
Мальчик хмыкнул, встал. Он все-таки старался держаться подальше от меня.
— А какое начальство?
— Строгое. Ну, ты нальешь мне чая?
— Для хорошего человека ничего не жалко. — Да, он продолжал бояться. И прятал страх за развязной хамоватостью.
— Сразу уточняю — я не человек. Я — Иной. И ты Иной.
— А в чем разница? — Егор демонстративно окинул меня взглядом. — На вид и не скажешь!
— Пока не напоишь чаем, буду молчать. Тебя учили принимать гостей?
— Незваных? А как вы вошли?
— Через дверь. Я покажу. Позже.
— Пойдемте. — Кажется, меня все-таки решили угостить чаем. Я пошел следом за мальчиком, невольно морщась. Не выдержал и попросил:
— Только знаешь, Егор… вымой вначале шею.
Не оборачиваясь, мальчик замотал головой.
— Это по меньшей мере глупо, защищать одну лишь шею. На человеческом теле есть пять точек, куда может укусить вампир.
— Да ну?
— Ну да. Разумеется, я имею в виду мужское тело.
У него даже затылок покраснел.
Я всыпал в кружку пять полных ложек сахара. Подмигнул Егору:
— Налейте стакан чая с двумя ложками сахара… хочу перед смертью попробовать.
Видимо, он не знал этого анекдота.