Проклятие!
Мальчик соскочил с эскалатора, пробежал по вестибюлю, скрылся за стеклянными дверями. На миг мне стало легче. Замедляя шаг, я вышел следом, краем глаза зафиксировал движение: мальчик нырнул в подземный переход. Он уже бежал, его тащило, влекло навстречу Зову.
Быстрее!
Подбежав к ларьку, я бросил продавцу две монетки, сказал, стараясь не показывать зубы:
— За шесть, с кольцом.
Прыщавый парень заторможенно — он и сам, похоже, грелся на работе — подал чекушку. Честно предупредил:
— Водка не очень. Не отрава, конечно, «Дороховская», но все-таки…
— Здоровье дороже, — отрезал я. Водка явно была суррогатом, но сейчас меня это устраивало. Одной рукой я содрал колпачок за прикрученное к нему проволочное колечко, другой вытащил сотовый, включил дозвон. У продавца округлились глаза. Сделав на ходу глоток — водка воняла как керосин, а на вкус была еще гаже, явная подделка, за углом разливали, — я побежал к переходу.
— Слушаю.
Это уже не Лариса. Ночью обычно дежурит Павел.
— Говорит Антон. Гостиница «Космос», где-то рядом, во дворах. Иду следом.
— Бригаду? — В голосе появился интерес.
— Да. Я уже разрядил амулет.
— Что случилось?
Бомж, прикорнувший в середине перехода, протянул руку, будто надеясь, что я отдам ему початую бутылочку. Я пробежал мимо.
— Там другое… Быстрее, Павел.
— Ребята уже в пути.
Я вдруг почувствовал, как челюсти пронзило раскаленной иглой. Ах ты ж сволочь…
— Паша, я за себя не отвечаю, — быстро сказал я, обрывая связь. И остановился перед милицейским нарядом.
Ну вот так всегда!
Почему человеческие стражи порядка всегда появляются в неподходящий момент?
— Сержант Каминский, — скороговоркой произнес молодой милиционер. — Ваши документы…
Интересно, что мне собираются пришить? Пьянство в общественном месте? Вернее всего.
Опустив руку в карман, я коснулся амулета. Едва теплый. Но тут многого и не надо.
— Меня нет, — сказал я.
Две пары глаз, обшаривающих меня в предвкушении добычи, опустели, их покинула последняя искра разума.
— Вас тут нет, — хором повторили оба.
Программировать их времени не было. Я бросил первое, что пришло в голову:
— Купите водки и отдыхайте. Немедленно. Шагом марш!
Видимо, приказание упало на подходящую почву. Схватившись за руки, будто малыши на прогулке, милиционеры рванули по переходу к киоскам. Я почувствовал легкое смущение, представив последствия своего приказа, но времени выправлять положение не было.
Из перехода я выскочил в полной уверенности, что уже опоздал. Нет, как ни странно, мальчик далеко не ушел. Стоял, чуть покачиваясь, метрах в ста. Вот это сопротивляемость! Зов звучал с такой силой, что казалось странным, почему редкие прохожие не пускаются в пляс, почему троллейбусы не сворачивают с проспекта, не врываются в подворотню, навстречу сладостной судьбе…
Мальчик оглянулся. Кажется, посмотрел на меня. И быстро пошел вперед.
Все, сломался.
Я двинулся следом, лихорадочно решая, что буду делать. Стоило бы дождаться бригады — ей ехать минут десять, не больше.
Но как-то нехорошо выйдет — для мальчика.
Жалость — штука опасная. Сегодня я поддавался ей дважды. Вначале в метро, истратив заряд амулета на бесплодную попытку сбить черный вихрь. А теперь снова, двинувшись вслед за мальчиком.
Много лет назад я услышал фразу, с которой никак не хотел соглашаться. Не соглашаюсь и до сих пор, хотя уж сколько раз убеждался в ее правоте.
«Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе…»
Да, я понимаю. Это правда.
Но, наверное, есть такая правда, которая хуже лжи.
Я побежал навстречу Зову. Я слышал его наверняка не так, как слышал мальчик. Для него призыв был манящей, чарующей мелодией, лишающей воли и сил. Для меня, наоборот, будоражащим кровь набатом.
Будоражащим кровь…
Тело, над которым я издевался неделю, бунтовало. Мне хотелось пить, не воды — я способен без всякого для себя вреда утолить жажду грязным городским снегом, не спиртного — шкалик с поганой сивухой был под рукой и тоже не принес бы мне вреда. Мне хотелось крови.
И не свиной, не коровьей, а именно человеческой. Будь проклята охота…
«Ты должен пройти через это, — сказал шеф. — Пять лет в аналитическом отделе — многовато, не находишь?» Не знаю, может, и многовато, но мне нравится. В конце концов, сам шеф уже больше ста лет оперативной работой не занимается.
Я пробежал мимо светящихся витрин, уставленных поддельной «гжелью», заполненных бутафорской едой. Мимо, по проспекту, неслись машины, шли редкие прохожие. Это тоже было подделкой, иллюзией, одной из граней мира, единственной доступной для людей. Хорошо, что я не человек.