— Здорово.
Хотел бы я такого. Никакую ауру. Свою судьбу.
— Антон, у нас есть еще дела.
— Я знаю, Борис Игнатьевич…
— Ты сможешь все объяснить Светлане?
— Да, наверное… Теперь смогу.
— Ты уж прости. Но я пользуюсь тем, что имею… теми, кого имею. Вы с ней связаны. Обычная мистическая связка, ничем не объяснимая. Заменить тебя некем.
— Понимаю.
Снег ложился мне на лицо, застывал на ресницах, полосками протаивал на щеках. Мне казалось, что я почти сумел замерзнуть, но ведь у меня нет на это права.
— Помнишь, что я тебе говорил? Быть Светлым куда труднее, чем быть Темным…
— Помню…
— Тебе будет еще тяжелее, Антон. Ты ее полюбишь. Будешь с ней жить… какое-то время. Потом Светлана уйдет дальше. И ты будешь видеть, как она отдаляется, как ее круг общения разрастается выше того… что доступно тебе. Ты будешь страдать. Но тут ничего не поделать, твоя роль — начальная. Так бывает с каждым Великим магом, с каждой Великой волшебницей. Они идут по телам, по телам друзей и любимых. Иначе нельзя.
— Да понимаю я… все понимаю…
— Пойдем, Антон?
Я молчал.
— Пойдем?
— Мы не опаздываем?
— Пока нет. У Света — свои пути. Я проведу тебя короткой дорогой, а дальше — дальше только твой путь.
— Тогда я еще постою, — сказал я. Закрыл глаза, чтобы почувствовать, как снежинки ложатся на веки, трепетно и нежно.
— Если бы ты знал, сколько раз я стоял вот так, — сказал шеф. — Вот так, глядя в небо и прося чего-то… То ли благословения, то ли проклятия.
Я не ответил, я и сам знал, что ничего не дождусь.
— Антон, я замерз, — сказал шеф. — Мне холодно. Как человеку — холодно. Я хочу выпить водки и забраться под одеяло. И лежать так, ожидая, пока ты поможешь Светлане… пока Ольга справится с вихрем. А потом взять отпуск. Оставить вместо себя Илюху, раз уж он побывал в моей шкуре, и отправиться в Самарканд. Ты бывал в Самарканде?
— Нет.
— Ничего хорошего, если честно. Особенно сейчас. Ничего там нет хорошего, кроме воспоминаний… Но они только для меня. Ты как?
— Пойдемте, Борис Игнатьевич.
Я стер снег с лица.
Меня ждали.
И это единственное, что мешает нам замерзнуть.
История II
Свой среди своих
Пролог
Его звали Максим. Имя не слишком редкое, но и не обыденное, вроде всяких Сергеев, Андреев и Дим. Вполне благозвучное. Хорошее русское имя, пусть даже корни уходят к грекам, варягам и прочим скифам.
Внешностью он тоже был доволен. Не слащавая красота актера из сериалов и не обыденное, «никакое» лицо. Красивый мужик, в толпе его выделяли. Опять же — накачанный, но без переборов, без вздутых вен и ежедневного фанатизма в атлетических залах.
И с профессией — аудитор в крупной иностранной фирме, и с доходами — на все прихоти хватает, но рэкетиров можно не бояться.
Словно когда-то его ангел-хранитель определил раз и навсегда: «Быть тебе немного лучше всех». Немного, но лучше. А самое главное, Максима это вполне устраивало. Лезть выше, растрачивая жизнь ради более навороченного автомобиля, приглашения на великосветский раут или лишней комнаты в квартире… зачем? Жизнь приятна сама по себе, а не теми благами, до которых удастся дотянуться. В этом жизнь прямая противоположность деньгам, которые сами по себе — ничто.
Конечно, Максим никогда не задумывался об этом столь прямо. Одна из особенностей людей, ухитрившихся занять в жизни именно свое место, в том, что они принимают это как должное. Все идет так, как должно идти. А если кто-то недополучил своего — только его вина. Значит, проявил леность и глупость. Или имел завышенный уровень притязаний.
Максиму очень нравилась эта фраза: «завышенный уровень притязаний». Она ставила все на свои места. Объясняла, например, почему его умница и красавица сестра прозябает с алкоголиком-мужем в Тамбове. Искала ведь сама получше да поперспективнее… ну и нашла. Или старый школьный товарищ, второй месяц проводящий в травматологии. Хотелось ему укрупнить бизнес? Укрупнил. Хорошо, что жив остался. Культурными людьми оказались конкуренты по давным-давно поделенному рынку цветных металлов…
И лишь в одном Максим применял фразу «завышенный уровень притязаний» к себе самому. Но это была столь странная и сложная область… как-то даже задумываться об этом не хотелось. Проще не думать, проще смириться с тем странным, что происходило с ним порой по весне, иногда — осенью и совсем-совсем редко — в разгар лета, когда жара обрушивалась совсем уж невыносимая, вытравляя из головы и рассудительность, и осторожность, и легкие сомнения в психической полноценности… Впрочем, шизофреником Максим себя никак не считал. Он прочитал немало книг, консультировался с опытными врачами… ну конечно же, не рассказывая деталей.