– Ты здорово выглядишь, – признался Арсений.
– Спасибо. Если это был комплимент.
– Ну да. Ты красивая стала.
– Не все так думают.
– Я и есть не все.
Он был заметно удивлен – как можно всего за одно лето так перемениться.
– А ты вырос, – сообщила я, встав рядом.
Он сделал вид, что впервые это слышит. Радовался, что может теперь посмотреть на мою макушку. Поглядывал на людей в автобусе – все ли слышали, что я сказала. Кто слышал, мило улыбались и строили понимающие лица. Типа – парень, не теряйся, молодость пройдет быстрее, чем ты успеешь воспользоваться ее преимуществами.
– Я теперь выше отца, – уточнил Арсений.
– Еще раз повторишь, подпрыгну и по голове тресну. – Меня начала раздражать его поглощенность своим ростом.
Мы ехали сквозь город, а казалось, что через стройплощадку. Такой вот теперь Питер.
Признаюсь честно – я люблю Питер. Называя городом только исторический центр. Временами сама себе завидую – как повезло мне здесь родиться. Но спальные районы – бррр. По сравнению с ними даже район, в котором жила бабка Арсения, мне казался в тыщу раз уютнее и человечнее. После лета, проведенного в деревне, я его даже полюбила – улочки и там и здесь почти одинаковые.
Выбрались из переполненной маршрутки, остро пахнущей людьми и бензином, топаем мимо деревянных домиков. В палисадниках цветы яркие, в садах яблоки созревают. И цыган много. Они тут домов понастроили. Арсений уверял меня, что у них каждый этаж – это одна комната. Они там на полу спят всей толпой.
Трудно представить, как это – быть цыганкой и жить по каким-то не тобой придуманным правилам. Цыгане вообще странные люди.
Я шла и мысленно готовилась к встрече с бабкой. Побаивалась, упиваясь этим волнующим ощущением. Такое острое чувство тревоги и предвкушения. Арсений не понимал моего состояния и подсмеивался:
– У тебя даже глаза вытаращились! Гляди – черная кошка! Бежим обратно!
Кошка действительно была черная, но я ее за примету не считала – кошки не могут быть приметой. Они просто кошки. Другое дело числа…
Трижды каркнула ворона. И Арсений тут же запел про черного ворона над головой.
От его выходок у меня напрочь пропало предвкушение чуда и тайны. Я не выдержала и наподдала ему коленкой под зад. Он не обиделся.
Бабкино жилище по вечерам выглядело пугающе. Не знаю, может, работала фантазия, подсказывающая, что вот он – дом настоящей колдуньи. Дом умел выразительно скрипеть ступеньками, свет в окнах выглядел жидким мерцающим пятном, на фоне которого мерещились непонятные тени. Арсений уверял меня, что сам видел у некоторых теней рога.
Для тех у кого есть недоброжелатели или враги. Способов оградить себя от их негативного влияния предостаточно. Радикальных и не очень. Но если вам важнее всего свое душевное спокойствие, тогда научитесь «обратке», или «возврату». Делается это так. Когда вам поплохело от разговора с человеком, найдите уединенное место и мысленно проговорите трижды: «Кто мне плохого пожелал – пускай себе обратно заберет. Мне плохого не надо».
Если вам совсем скверно – говорите: «Пускай себе обратно дважды заберет». Гуманно – вы не называете имени, то есть никому конкретно не желаете зла. Это очень важно.
Глава 7
Беда, которая рядом. Первый урок
– О, у нее снова посетители, – шепотом проворчал Арсений, изобразив лицо почтительного внука, преисполненного уважения к старшему поколению.
Он вообще артист еще тот. Особенно когда зрители взрослые. Старается соответствовать ситуации. Правда, чаще всего переигрывает. Глупо это. Зачем сиять зубами перед незнакомой теткой, которую он больше не увидит? Или он надеется, что тетка потом скажет его бабке, какие у него классные зубы? Хотя он искренне старается. Ему кажется, что это правильно. Я вот, если не рада человеку, лыбиться не стану. По-честному, я вообще опасаюсь приветливых людей, вооруженных улыбочкой. Обычно так себя жулье ведет. И вдруг я поймала себя на мысли, что бессовестно вру. Даже покраснела так, что Арсений заметил. Вот ужас-то какой – я ведь тоже могу изображать доброжелательность, улыбаться ради нормализации отношений.
– Дай бог вам здоровья, – попрощалась последняя посетительница, с которой мы столкнулись на крыльце.
Она чуть не кланялась, семеня задом наперед.
– И передай своему, чтоб на неделе ко мне зашел, – напомнила бабка счастливой тетке и впустила нас внутрь.
Маленькая прихожая, в которой стояла обувь на все сезоны и висел кошмарный плащ. За прихожей – непонятного назначения комнатка. В которой развешано много веников из трав, среди которых я узнала только зверобой и тысячелистник. В углу – иконы. Вроде как нестарые. И бумажные пыльные цветы, которые были разложены даже между окнами. У меня они вызывали твердые ассоциации с кладбищенской помойкой.