– Поразительная шмакодявка! – ворчал папа. – Никакого уважения к хозяевам. Если бы я выбирал собаку – она была бы последней в списке кандидатов. Вот овчарка, черная – это да!
– Вы сошли с ума! Еще одно слово, и я приведу в дом гиену, – заявила мама.
Мы с папой скисли. У мамы был знакомый, от которого можно было ожидать всего – даже козы. Правда-правда – однажды у нас случилась коза. Хотя мне наобещали енотика. Согласитесь, ну никак нельзя радоваться козе, даже маленькой, если ждешь енота!
– Ну не жеребца же вам было дарить в самом деле? Выбирать-то было не из чего, остальную живность хозяин успел пропить, – с этими словами нам всучили козу.
Мы от нее долго потом избавлялись. Хотя она мне нравилась. Я ее на поводке вокруг дома водила. Народ просто ошалевал от ее вида.
– Пап, а может, вы передумаете? Хорошая собака, и так дешево досталась, – решилась я на очередную попытку отстоять свою мечту.
Папа провел со мной задушевную беседу. Главным аргументом оказалась фраза: «Но ведь я лучше собаки». Он ее у Карлсона позаимствовал. Но дело не в словах. Я поняла, что родителям совсем не хочется собаку, им меня хватает. Провели голосование. Двое против одного. Голос собаки не учли, а это нечестно! Поплакав немного, я признала мнение родителей единственно верным. Пока мы дискутировали, собачка мощно обоссала диван и съела телефонный провод. После чего некисло облевала пол и улеглась спать на мамин шарф, тем самым решив свою судьбу.
Арсений не обманул, утром приехал ко мне, и мы вместе ушли торговать шмакодявкой. Серьезное это дело, скажу я вам! Оказывается, на этом рынке не очень пускают случайных продавцов собачек. Гонят, можно сказать. Ругаются и все такое. Даже толкают сильно.
Я встала с самого краю. В сторонке от прочих продавцов. Смешно они себя вели. Я, пока торговала, наблюдала и поражалась – тут царила откровенная магия. Первая продажа – надо «помазать» товар деньгами. Бедные животные наверняка не понимали, за что им такое наказание. А потом на деньги надо поплевать. А еще – если кто спросит «как дела», надо громко закричать, как все плохо, торговля не идет, за аренду платить нечем. Не понимая, что это за аренда, я немного запереживала. Мне явно не везло больше других, в кармане был жетон на метро, а больше ничего. А еще я заметила – эти тетки свой товар ненавидели. При покупателях сюсюкают над котеночком, крутят его как куклу, начесывают, если есть что чесать, а как только продажа не выгорела – шмяк его обратно в клетку. И гадости говорят вполголоса.
– Прекрати делать каменное лицо, ты покупателей отпугиваешь, – посоветовал Арсений.
– Они же не меня собрались приобретать. А собачка у нас и так веселая.
Она была не совсем веселая. Она была вздорная. И кусалась. Хорошенькое дело – покупатель протягивает руку, а его цап за палец! Вот гадина какая!
– Ладно. Уговорил. Вот так лучше?
Скептически оглядев мое улыбающееся лицо, Арсений слегка испугался повышенной жизнерадостности.
– Я передумал. Лучше не улыбайся. А то мне страшно.
Я обиделась. Я так старалась изобразить располагающую улыбку, а он обзывается.
– Русский тойтерьер, – авторитетно заявил первый настоящий покупатель.
– А я думала она – москов… – Замерзший Арсений больно ткнул меня в бок локтем, чтобы я не выдала истинной породы шмакодявки.
– И сколько вы хотите за собаку без родословной?
– Тысячу рублей. – Твердое заявление Арсения было встречено без энтузиазма.
– Ну, ты, парень, проходимец! Выжига. На тебе пятьсот рублей, и спасибо скажи.
– Спасибо, – сказала я и ущипнула Арсения за руку, чтоб он прекратил торговаться.
– Ты предала свою мечту, – после ухода покупателя сказал Арсений. – Ты мечтала о собаке и своими руками ее продала.
Я не обиделась. Воплощенная мечта оказалась безрадостной и даже лишней.
– Ты сам мне помог от нее избавиться! – упрекнула я.
– Я тебе друг. – Тогда я не придала этим его словам большого значения.
Мы шли домой очень задумчивые. Арсений злился на меня непонятно за что, а меня пугала судьба собачки. Которая вырастет величиной с лошадь-пони, опасную как волкодав, а дядька удивится – ведь он решил, что купил зверька мелкой породы.
– Она не вырастет. Тебя обманули, – успокоил меня Арсений. – Слушай, а почему тебя мать так странно одевает?
Мне моя одежда странной не казалась. Тепло, удобно, и все чистое. Что еще можно хотеть от одежды? Я не знаю, отчего он вдруг на меня наехал. Пожалуй, именно тогда мне в голову пришла дельная мысль – одеваться нужно так, чтоб не зависеть от чужого мнения. Либо как можно проще, чтоб не придирались. Либо – дико вызывающе, пусть хоть укритикуются, мне будет фиолетово.