Он отмахнулся от ее похвалы и в шутку сказал:
— Никому нет дела до того, что я сделал; все они просто счастливы носить такую красивую одежду.
Алекс почувствовала, как ее губы приподнялись, зная, что он просто скромничает, и понимая, насколько это нелепо. Вот почему она не была готова закончить свое время с ним, потому что завтра скромный Эйвен уйдет в прошлое… в буквальном смысле.
— У меня есть для тебя сюрприз, — сказал он, его глаза сияли. — Но сначала я хочу…
Чего бы он ни хотел, Алекс не услышала, потому что в этот момент из бального зала донеслись оглушительные аплодисменты, когда труппа артистов начала хореографическое воздушное представление, которое, казалось, бросало вызов гравитации. Как и все зрители, Алекс была загипнотизирована их плавными движениями и гибкими трюками. Только когда она почувствовала нежное прикосновение Эйвена к своему обнаженному плечу, она повернулась, забыв, что он не закончил разговор.
— Ты не возражаешь, если мы пойдем куда-нибудь в тихое место и поговорим? — спросил он, громко перекрикивая усилившуюся музыку и аплодисменты. — Это займет всего минуту.
Она переводила взгляд с него на акробатов и обратно, сомневаюсь. Одно дело было ждать его на балконе, но совсем другое — уйти с вечеринки вместе с ним.
— Пожалуйста, — сказал он, видя ее нерешительность.
Именно уязвимый тон задел ее, побудив слегка кивнуть в знак согласия вопреки здравому смыслу.
Широко улыбаясь, Эйвен подошел ближе и активировал Валиспас. Он ничего не сказал, когда они улетали от дворца, и не произнес ни слова, когда они поднялись на вершину Золотых утесов и продолжили путь в Серебряный лес. Только когда они остановились на краю Раэлии, он повернулся к ней, последние лучи солнечного света пробивались сквозь балдахин и падали на его золотую маску, создавая ангельский эффект.
— Ты помнишь это место? — спросил Эйвен.
«Больше, чем ты можешь себе представить», — подумала она, оглядывая лесистый перекресток, но все, что она сказала, было:
— Да.
— Ты помнишь, что ты сказала мне той ночью?
Этого Алекс не помнила, поэтому покачала головой.
— Ты сказала, что никто не может сказать нам, что мы должны чувствовать, — вспоминал он. — Как принц Мейи, я должен был жить своей жизнью в соответствии с набором ценностей. Я возмущался этим, никогда не зная, верю ли я в то, во что верю, потому что я в это верю, или потому, что это то, чего от меня ожидают. Мое несогласие с отцом по поводу смертных было первым случаем, когда я почувствовал что-то достаточно сильное, чтобы усомниться в своей семье и бороться за то, во что я действительно верил. Это было сильное, пьянящее чувство — отстаивать дело, которое я считал справедливым, когда другие стояли рядом со мной.
Он сделал паузу, перевел дыхание и подошел на шаг ближе.
— Прошлой ночью ты заставила меня понять, насколько я был неправ.
Рот Алекс открылся в беззвучном вздохе.
— Я был так полон решимости доказать, что у меня могут быть другие чувства, что у меня могут быть собственные убеждения, что я был ослеплен своей страстью к тому, что считал справедливым. Я бы не стал прислушиваться к доводам разума… ни моего отца, ни Рока, ни даже твоего. Даже когда начал задаваться вопросом, не был ли я наивен, не было ли это тем большим делом, которое я делал, и тогда слишком боялся изменить свою позицию, опасаясь, что мои чувства снова были не моими собственными, а скорее теми, которых от меня ожидали. Но прошлой ночью, Эйлия, ты помогла мне увидеть, что я неправ, и что даже если это не так, все это не имеет значения.
Он протянул руку, прижимая к ее обнаженной щеке, кончики его пальцев едва касались ее маски. Слишком потрясенная его словами, у нее не хватило присутствия духа отстраниться.
— Я не буду тебе лгать, — сказал он. — Мне все еще не нравится идея о том, что мы так много даем смертным, поскольку я действительно считаю их низшими, независимо от параллелей, которые ты так проницательно подчеркнула с нашей зависимостью от драэкорцев. Но теперь я понимаю, что меярины, гораздо более старые и мудрые, чем я, решили поддержать смертных. Те же самые меярины прислушались к моему голосу и голосам моих Мятежников, и теперь я понимаю, что мне пора уступить руководству нашего города и заставить мой гарсет уйти в отставку. Совет решит, что лучше для нашего будущего и будущего смертных. Я не обязан соглашаться с ними — ты помогла мне понять это, — но как гражданин Мейи, я должен уважать их решение. И сейчас больше, чем когда-либо, я согласен с этим.