— Я тоже об этом слышала, — вступила в разговор Мелинда. — Один из моих… знакомых, ну, вы должны помнить его, я вас знакомила — светленький такой, в стильных кедах с героями комиксов был… — и она выжидающе посмотрела на подруг.
Пришлось всем соглашать и заверять, что помнят, хотя, возможно, и совсем не о том парне речь сейчас шла, о котором они подумали — уж больно много возле Мел всегда «знакомых» вертится.
— Ну, так вот. Он на режиссерском учился и его как раз в то время, когда мы с ним общались, ассистентом на какую-то большую картину пригласили. Так вот там эта тема и обыгрывалась. Романтики, конечно, куча, чмоки-поки разные, но смысл такой, что раз мы не хотим по-хорошему плодиться и размножаться, то будем вынужденно. Типа — эволюция на месте не стоит. Рэдди мне все уши тогда прожужжал, все пытался доказать, что я его соулмэт и есть, раз он меня так сильно любит. В общем, это я к чему? А то, что тема эта уже не просто обсуждается, а считай в нашу жизнь въехала!
— Какая-то быстрая больно у вас эволюция получается! — ответила ей Энджи, в это время, смотрясь в зеркальце и наводя ревизию после рыдального погрома у себя на лице. — Я, кстати, тоже в школе училась, и основной курс анатомии человека проходила. И даже кое-что помню: например, про копчик. Так в случае с нашим отвалившимся хвостом речь о миллионах… если не о миллиардах лет шла. А тут сколько? Двести, максимум четыреста?
— Так, то тело — материя грубая, непластичная. А мы говорим о возникшей привязанности, о зависимости одного человека от другого — это проблема эмоций, считай психики, — возразила ей Кэрри. — Есть, к примеру, такой хорошо известный всем феномен, как повышение рождаемости вообще и более частое появление двоен в частности, после масштабных войн и крупных эпидемий. И никаких тебе миллионов лет. Кстати, он сработал и на первых переселенцах в Эпоху катаклизмов. Но потом все успокоилось, люди прижились в Городах и стали существовать в свое удовольствие. Между прочим, по статистике детей рождается все меньше и меньше с каждым годом.
— Я вот только не пойму, — задумчиво вставила Мелинда, — дети-то все реже рождаются в реале, а любовь у Энджи там, в вирте. Как так получается?
— Конкретно, как так происходит, я тебе, конечно, не скажу, но вот предположить могу, — также задумчиво стала отвечать ей Кэрри. — Из той же школьной программы известно, что наше тело всего лишь проводник нервных импульсов, а центральный «комп», обрабатывающий их, это мозг. При этом в бессознательном состоянии мы ничего не чувствуем. А когда уходим в нереал, тело вообще оставляем здесь. То есть, наше сознание проходит оцифровку и сливается с аватаром, и уже через него мы начинаем что-то ощущать там: прекрасно в вирте строим отношения, переживаем чувства и занимаемся сексом. Отсюда, делаем вывод, что в случае с влечением, хоть физическим, хоть эмоциональным, тело — вторично, а разум, как раз, первичен. Вот поэтому, так называемый феномен соулмэт и работает, как здесь — в действительности, так и там — в мире Ксандер. В общем-то, все закономерно получается — слишком многие сейчас строят свои отношения преимущественно в нереале и, как следствие, секс имеют в основном там же. Тебе Мел, как никому это известно. А так пара становится зависима друг от друга, и в результате начинает жить в обоих мирах. А в реале от совместной жизни, как известно, и дети получаются.
— Да, кстати, не раз слышала, что в последние столетие контрацептивны все больше теряют свою актуальность. Их не успевают создавать, как они прекращают гарантированно работать, — это уже Кэти вставила свое слово, вспомнив периодически поднимаемую в их доме тему разговора.
— Так может тот мужчина все же и не твой соулмэт, раз у него нет желания продолжать отношения в реале? — предположила Мел, обращаясь к Анджелине.
— Не знаю… я ж говорю: там все сложно… — ответила та, и снова посмотрела на Кэти.
2 (4)
Аэроэкспресс, вырвавшись из шахты тоннеля, набирал скорость, разгоняясь по силовой линии и стремясь за положенные полторы минуты достичь следующего периметра. Кэт ждала как раз этого момента. Задрав голову, она всматривалась в верхнюю часть окна, расположенного напротив того места, где она сидела. Но видимо ассенизаторные работы под куполом давно не проводились, поэтому попытка «выхватить» глазами хотя бы небольшой кусочек чистого неба, не удалась. Все, что получилось увидеть — это неприятного цвета лохмотья проносившиеся мимо. Вполне привычное и не заслуживающее никакого внимания зрелище, когда поезд, на бешеной скорости врубаясь в тяжело колышущийся кисель тумана нечистот, раздирает его в клочья. А она-то надеялась…