Открывая дверь, Джо по привычки поднял голову и посмотрел на светящуюся вывеску и улыбнулся. Этот короткий ритуал он исполнял с первого дня на протяжении всех лет, что они с Оливером владели этим заведением. Казалось, что пробежав глазами по буквам, он обязательно обеспечит себе хорошее настроение на весь остаток дня. А улыбку вызывала мысль, что он, особо никогда не веривший в приметы, все же позволял себе это маленькое суеверие.
«Медведь и Пирожок». Название, на первый взгляд неказистое и несерьезное, на самом деле было вполне естественно и просто по задумке. «Медведем» был он — Джо, по аналогии с его псевдонимом Черный Гризли, когда в молодости он был звездой бойцовского ринга. «Пирожком», соответственно, звался друг Оливер.
Прозвище свое приятель получил еще в детстве. Тогда местом их обитания был самый первый этаж нижнего уровня города, который, по сути, представлял собой самые настоящие трущобы.
Местное общество в основе своей состояло из работяг, подвизающихся на самую черную и тяжелую работу, плюс приличной доли преступников разного калибра да совсем опустившихся забулдыг. Впрочем, временами туда попадало и достаточное количество вполне приличного народа, который впоследствии ассимилировался среди аборигенов и практически растворялся в этом низкопробном коктейле.
Как правило, это были неполные или многодетные семьи, разорившиеся предприниматели, ну и все остальные, кто в какой-то момент начинал понимать, что в дальнейшем не сможет содержать себя и свою семью на более высоком уровне. В силу разных причин они оказывались здесь, в прямом смысле на самом дне жизни, но в результате такого унижения, а именно так большинство из них воспринимали сложившуюся ситуацию, имели теперь самые дешевые еду и жилье в Городе. Семьи, и Джо, и Оливера были как раз из таких переселенцев.
В принципе, отец Джо, хоть и был из пришлых, но настолько быстро прижился здесь, что через несколько месяцев нисколько не отличался от аборигенов уровня. Он работал уборщиком улиц, и пока его роботы скребли вечно грязные тротуары, он с такими же пьянчужками втихую остаканивался по углам. Естественно, к ночи, когда он добирался до дома, то был уже смертельно пьян. И хотя из смутных воспоминаний раннего детства Джо знал, что они не всегда жили так, поговорить с отцом о том, что же произошло, обсудить из-за чего они оказались вдвоем в этой дыре, мальчику так никогда и не удалось. И даже за всю недолгую их совместную жизнь он так и не смог узнать, что произошло с его матерью. Умерла она или просто оставила их, не выдержав, к примеру, пьянства отца или не приняв перспективу переселения на нижний этаж.
Впрочем, на протяжении всех этих лет, отец, каким-то чудом неизменно доносил часть заработанных денег до дома и, имея привычку делать заначки, рассовывал их, куда только можно. И надо честно признать, что если б не дар Джо, позволявший и предвидеть эти малые поступления, и, самое главное, помогающий отыскивать их, то, скорее всего, жизненный путь его лег бы совсем по-другому.
Но, все сложилось так, как сложилось, в результате чего Джо был плохо-бедно, но одет и накормлен, а коммунальные платежи за квартирку оплачены вовремя. Так что у местных служб не было явного повода придираться к отцу и изымать у того жилье и сына. И значит, Джо не грозило угодить в приют для бездомных и сирот, где его жизнью распорядились бы без его ведома. А вот самостоятельность, доставшаяся мальчику в результате такого стечения обстоятельств, к счастью, именно для этого ребенка оказалась благом.
Жизнь же Оливера была совсем другой. Семья его состояла из матери и трех сестер, причем двойняшки были гораздо младше него. После гибели отца в шахте, где-то на спутнике Юпитера, их мать, оставшаяся с четырьмя детьми на руках, вынуждена была со среднего уровня переехать сюда. Пенсии, выплачиваемой предприятием, на котором до гибели работал отец, вечно не хватало, а самой выходить на полный день, из-за совсем маленьких тогда близнецов, женщина не могла. О няньке или детской площадке речи не шло, все по той же причине.
Впрочем, как помнил Джо, соседка, госпожа Боис, никогда не унывала. Да, в общем-то, для него она и не была чужим человеком, да и госпожой или как-то еще, как обращаются к посторонним людям дети, он ее никогда не называл. Мама Мелли — вот кем для маленького Джо стала эта хрупкая, обремененная заботами и кучей детей, но нашедшая возможность позаботиться и о нем, женщина.
Став старше, и сумев проанализировать все, что творилось в его жизни ранее, Джо четко осознал, что не будь ее, он мог бы реально и не выжить, или, по крайней мере, не стать тем, кем он стал, попав в приют и приняв долю, указанную Городом. И зная себя, и свое свободолюбие, Джо не обманывался на тот счет, что, возможно, и в этом случае он мог не остаться в живых.