Впрочем, он, конечно, мог, не подозревая о способностях девушки, оставить волнительно-щекочущую мысль при себе, поскольку выполнять профессиональные обязанности она не мешала, а приятности моменту, да и предстоящей дальней дороге, добавить однозначно могла. Собственно, по опыту Кэти, так и поступали многие мужчины — можно сказать, большинство. Так что то, как новый знакомый управился с вполне естественным для его возраста порывом, в отличие от тех самых многих, девушке очень понравилось, и она с вполне искренней улыбкой ответила на его приветствие:
— Добрый вечер, пилот Кардин. Мое имя Кэтрин, можете ко мне так и обращаться в дальнейшем.
— Спасибо. Тогда и вы зовите меня просто по имени, — улыбнулся в ответ мужчина, и, продолжая поддерживать ее под локоть, другой рукой указал на аэромоб, из которого только что вышел, — пройдемте в машину.
Салон аэромоба, в котором оказалась Кэти на этот раз, был именно таким, о котором говорят: «роскошно» и «великолепно». Большой и удобный диван, который здесь числился за сидение, был обит толи дорогущим мягким пластиком «под кожу», толи… действительно той самой настоящей кожей, и тогда стоимость того, на чем сейчас сидела Кэти, равнялось цене неплохой квартирки на ее уровне. Панели на боковых стенках, похоже, были с деревянными вставками, а закуски и напитки, предложенные ей Грегори, и находящиеся во встроенном маленьком холодильнике, явно натуральными.
За осмотром и мысленными ахами и охами Кэти упустила момент, когда они стартовали. Только и мелькнули сбоку поля зрения огни, ставшие из красных, зелеными, а аэромоб уже разгонялся по черной трубе с едва видимыми светящимися линиями — стартовой шахте.
И уж совсем стало обидно, когда девушка поняла, что вырвавшись со взлетки и оказавшись, наконец-то, в небе, она совершенно ничего не увидела. Большие окна, в которые она, было, приготовилась смотреть, оказались затемнены полностью. И даже барьер, отделяющий ее от впередисидящего пилота, почернел настолько, что Грегори виделся ей едва различимым силуэтом. А уж, что там была за открывающаяся панорама в лобовом стекле перед ним, тем более скрывалось во тьме.
— Грег, а почему вы затемнили окна?! Я так мечтала увидеть купол снаружи! В лайнерах, на которых я только и летала, вообще окон нет! — Кэти почувствовала себя ребенком, у которого отобрали давно обещанную и только что подаренную игрушку.
— Так положено по технике безопасности. По статистике девяноста восемь процентов горожан имеют очень сильно развитую агорафобию, — голос молодого человека был спокоен, но вот в его эмоциональном фоне Кэти почувствовала смех. Видно своими несдержанными высказываниями она ему тоже напомнила обиженного ребенка.
— Вам смешно?! А я, может, о том, чтоб увидеть настоящий мир с высоты, мечтала много лет! В играх же никто от открытого простора с ума не сходит, а почему тогда в реальности это должно произойти? — все еще обиженно, но все же уже с большой заинтересованностью в теме, спросила его девушка.
— Что вы, Кэтрин! Мне совсем не смешно. Просто ваша реакция на темные окна была очень предсказуема. Почти каждый из тех моих пассажиров, кто летит впервые, также обижается на это. А с виртом, насколько я знаю, сравнивать в данном случае нельзя. Там каким-то образом ведь оцифровывается сознание, так, что и восприятие действительности идет совсем по другому, — вполне доброжелательно стал объяснять Грегори. Его эмоции, растеряв насмешливость, вторили этой доброжелательности и излучали в сторону девушки довольно сильную симпатию. Так что Кэти решила, что пора заканчивать с обидой полностью.
— А если приоткрыть совсем немного? — попробовала она воспользоваться расположением мужчины.
В эмоциях его опять шевельнулся смех, но на просительный тон он все-таки повелся:
— Ладно. Только сначала пробуйте выглянуть очень аккуратно. И если почувствуете, что вам становится плохо, сразу говорите.
Следующую минуту, затаив дыхание, Кэти наблюдала, как посередине окна, что было от нее справа, чернота растворяется, открывая светлый пятачок, размером не больше ее же ладони. Так и не вспомнив по ходу, что можно уже дышать, Кэтрин припала глазами к просвету.
И что? Да, в общем-то, ничего… нужда в дыхании отпала полностью, сердце, зато, погнало вскачь, а волосы на голове зажили своей жизнью.
— Кэтрин, вы как?! — привел ее в чувство взволнованный и озабоченный голос пилота. А взгляд уловил затягивающийся голубой пятачок на черном стекле.